Дневник. 1873–1882. Том 1 - Дмитрий Милютин Страница 23

15 марта. Пятница. Утром смотрел в орудийной мастерской (на Литейной) изобретенное механиком Барановским скорострельное орудие 2-дюймового калибра, а также крепостные ружья полковников Гана и Снессорева; потом в манеже Артиллерийского училища показывали мне некоторые новые приспособления в полевой артиллерии: сидения для прислуги на оси, конской упряжи, четырехколесного ящика и проч. В заключение присутствовал на экзамене в Артиллерийском училище.

17 марта. Воскресенье. Совещание у государственного канцлера по вопросу о положении дел и дальнейших распоряжениях в униатской епархии Царства Польского. Участвовали, кроме князя Горчакова, граф Шувалов, Тимашев, граф Толстой, Набоков и барон Фредрихс (бывший начальник Варшавского жандармского округа) ^[36]. Из всех рассуждений и объяснений одно не подлежит сомнению, что граф Толстой – плохой администратор, а граф Шувалов – легкомысленный и самонадеянный человек. Они не сумели вести такое щекотливое дело, какое задумал заведующий Холмской епархией Попель, желавший, по-видимому, разыграть роль Семашко ^[37]; но роль эта оказалась не по силам ему. Затеяли разом очистить обряды униатского богослужения от всех латинских примесей, ничего не подготовив к тому. В Седлецкой губернии дело положительно испорчено, поправить его будет нелегко. Все заключения нынешнего совещания состоят из одних фраз и общих мест; серьезных мер – никаких.

21 марта. Четверг. Сегодня, в заключение весьма продолжительного доклада, опять я должен был противоречить государю и тем вызвать снова заметное его неудовольствие. Дело шло опять о замене наших штыков тесаками и о мундирах.

Проверив картографические работы, приготовленные в залах дворца к завтрашнему высочайшему осмотру, я потом был в Михайловском манеже, где представляли государю новые образцы по артиллерийской части. Вечером присутствовал на музыкальном собрании во 2-й военной гимназии. Посещение этого заведения всегда доставляет мне истинное утешение.

22 марта. Пятница. Утром государь осматривал картографические работы в залах Зимнего дворца. К обеду я был приглашен во дворец вместе с несколькими другими лицами, в числе которых были генералы Баранцов и Вердер. После обеда, расположившись у камина, государь завел речь о штыках как будто для того, чтобы вызвать Баранцова и меня на очную ставку с Вердером. Его величество предложил последнему высказать мнение по спорному вопросу, и Баранцов возражал ему смело и дельно, повторив те же доводы, которые уже не раз представлялись мною государю против примыкания штыков лишь в ту минуту, когда приходится действовать холодным оружием. Пруссаки, быть может, и могли безнаказанно держаться такого правила, воюя с датчанами, австрийцами и даже с французами (впрочем, во Франко-прусской войне генерал Вердер не участвовал), но для нас, русских, было бы стыдно брать уроки у немцев в деле применения штыка. Разве мы сами не лучшие судьи в вопросе о том, какое оружие пригоднее для русского солдата? Достаточно было побывать хотя бы в нескольких экспедициях на Кавказе или даже в Средней Азии, чтобы вполне убедиться, как необходимо солдату всегда иметь в руках оружие, пригодное для рукопашной схватки. [Мне было как-то стыдно, неловко выходить на арену с Вердером в деле, касающемся вооружения русских войск ^[38]; поэтому во время разговора я не разинул рта.] Какое заключение окончательно вынес государь из сегодняшнего состязания – узнаю, вероятно, при завтрашнем докладе.

Прямо с обеда отправился я на музыкальный вечер в 1-ю военную гимназию.

23 марта. Суббота. La nuit porte conseil – говорят французы, утро вечера мудренее – говорят русские. Сегодня, в самом начале доклада моего, государь объявил свое решение по вопросу о штыках; он сделал важную уступку: во всей армии остаются прежние наши штыки, тесаки же взамен штыков предполагается дать только гвардии, гренадерам и стрелковым батальонам. Это, конечно, полумера, ни то ни се; но по крайней мере мы избегаем пертурбаций в заготовлении нового вооружения на целую армию и не останавливаем работ на наших оружейных заводах. Не отменяется и сделанное уже распоряжение о вооружении ныне же 1-й гвардейской дивизии малокалиберными ружьями с прежним штыком. Что будет в будущем – увидим в свое время. Время есть лучший советник.

Вообще, сегодня государь был в лучшем, чем прежде, расположении духа. Я уже и не прекословил ни в вопросе о штыках, ни в новых затеях относительно обмундирования.

Сегодня еще раз (в третий) был я на практических занятиях офицеров дополнительного курса Академии Генерального штаба. Присутствовал также и великий князь Николай Николаевич.

2 апреля. Вторник. Давно не раскрывал своего дневника: вся Страстная неделя прошла в полном спокойствии, исполнение религиозных обрядов не мешало обычному течению дел, теперь же наступило суетливое время Пасхи.

На прошлой неделе состоялось у меня совещание по поводу возникшего предположения о международной конвенции касательно прав и обязанностей воюющих сторон. Не помню, упоминал ли я прежде, что первая мысль об этом новом предположении дана была еще в прошлом году нашим молодым ученым Ф. Ф. Мартенсом, который в поданной мне записке изложил свои соображения по этому предмету. Тогда мне было не до того, теперь же в этом вопросе принял участие барон Жомини, с которым и вошел я в соглашение. Федор Федорович Мартенс взялся проектировать первоначальную канву предполагаемой конвенции. По докладу барона Жомини сочувственно принял наше предположение и князь Горчаков, доложил о нем государю, и мы принялись общими силами за разработку проекта.

Но совсем неожиданно на днях получаем из Парижа предложение от общества, которого мы не подозревали и существования; оно называет себя «Société pour l'amé, lioration du sort des prisonniers de guerre» ^[39] и приглашает все правительства прислать делегатов в Париж к 4 мая (нового стиля) для обсуждения составленного уже проекта.

Таким образом, нам перебили дорогу и не дали сделать первый шаг в этом человеколюбивом предприятии. Но присланный из Парижа проект менее обширен, чем наш; мы задумали более широкую задачу.

Сегодня при докладе моем и князя Горчакова государь изъявил согласие на наше предположение не только принять предложение парижского общества, но даже взять это дело в свои руки. Государственный канцлер обратится циркулярно ко всем кабинетам с предложением собрать конференцию в Брюсселе для совместного обсуждения как составленного парижским обществом проекта, так и наших дополнительных к нему статей. После доклада государю я имел совещание с бароном Жомини; мы сговорились насчет редакции нашего циркулярного предложения и вообще всего направления дела.