Танковые сражения войск СС - Вилл Фей Страница 22

Наконец поступил приказ отходить. Двигаясь широкими зигзагами, мы на полной скорости приблизились к нашим горящим танкам, чтобы спасти все, что можно, вопреки здравому инстинкту самосохранения и безнадежности ситуации. Среди рева и свиста снарядов слышалось стаккато русских пулеметов. Мы остановили машину и погрузили на нее всех окровавленных, искалеченных и стонущих раненых, кто еще мог двигаться и сумел добраться до танка. Эти несчастные быстро облепили корпус и башню, и пришло время уходить. «Полный ход — марш! Вперед!» Раненые, оставшиеся на земле, громко кричали и махали нам руками: «Друзья, помогите! Заберите нас!» Это было бесполезно и безнадежно. Было уже слишком поздно не только для них, но, наверное, и для всех нас. Каждую минуту речь шла о жизни или смерти. Это был конец для них. Возможно, конец для всех нас. Лишь немногие понимали, что путь назад отрезан обошедшими нас вражескими танками и что судьба немецкой танковой группы предрешена.

На полной скорости мы неслись по оврагам, прорываясь через окопы и подпрыгивая, словно лодка на волнах, на поле кровавой битвы, чтобы не отстать от идущих впереди танков.

По радио мы получили известие, что наши исходные позиции и квартиры в Жемелинцах, где находились мосты, по которым можно было переправиться через извилистую, с высокими берегами Горынь, уже заняты врагом. Мы обошли деревню, держа ее в 500 метрах по правому борту. Край деревни был скрыт за склоном. Сквозь дымку в серое небо поднимались языки пламени и столбы дыма.

Сотни вражеских танков вспороли хрупкую немецкую оборону за счет десяти-, а то и двадцатикратного численного превосходства и, не встречая сопротивления, устремились на Тернополь. Противопоставить этим массам было нечего! Повернув на восток, наша колонна прорвалась сквозь атакующую русскую пехоту, чтобы выйти к более пологому берегу и найти брод. Слева и справа среди толп удивленных и растерянных русских пехотинцев рвались наши ручные гранаты. Автоматы и пулеметы начали поливать их огнем, прежде чем они подумали об укрытии. Выскочив к берегу Горыни, мы были растеряны не меньше противника. Болото на севере не позволяло «тиграм» двигаться следом за прорвавшимися в тыл вражескими танками. Все это время русские пехотинцы, окружавшие нас, не решались открыть огонь. Наш командир быстро воспользовался этим, выскочил из машины и подбежал к Тегтхофу, который советовался с Клосковски. Никто не знал, что делать дальше. Наконец было решено силой проложить себе путь через Жемелинцы, а Клосковски со своими легкими танками должен был следовать вниз по течению вдоль берега реки. Вскоре он безнадежно увяз в болоте. Тем временем мы получили разрешение командира на попытку прорыва «тиграми». Чем быстрее, тем лучше! Помочь нам могли только скорость и элемент внезапности. Разворачиваясь, танк фон Айнбека увяз в болоте по самое брюхо и с каждым оборотом гусениц лишь все глубже погружался в грязную жижу. Время стремительно утекало. Пришел приказ: «Экипажу — покинуть машину! Взорвать танк!»

Всем ходячим раненым было приказано переправиться через реку самостоятельно, пересечь высоту на том берегу и попытаться выйти к немецким позициям на юге. Поспешно, как того требовал наш план, мы развернули орудия и расстреляли «тигр» фон Айнбека в упор двумя снарядами.

Наши двигатели иногда бывали способны на чудеса! Мы двигались на восьмой передаче.

Машина Тегтхофа двигалась первой, несясь обратно по той же дороге и не обращая внимания на врагов, спешивших убраться с ее пути. Гусеницы взметали в воздух комья промерзшей земли и несли нас по равнине. Вскоре Тегтхоф повернул влево, проскочил канаву и устремился вверх по склону в сторону Жемелинцев прямо через конные упряжки артиллерийской батареи. Орудийные расчеты и пехотинцы в панике бросились врассыпную и стали бросаться на землю. Нечасто нам доводилось видеть в глазах людей такой ужас и мольбу, словно за ними гнался сам дьявол. В зеркале мы видели, как они подпрыгивают, словно тени, и падают. Потом нам пришлось пережить несколько захватывающих минут. Обороты двигателя вдруг начали падать. Финк переключал с передачи на передачу, но скорость продолжала падать, а дистанция до Тегтхофа — увеличиваться. У нас явно возникли проблемы с двигателем. Финк сообщил, что он не может понять, в чем дело. И это в момент, когда мы шли на прорыв посреди вражеской колонны! Наверное, наши лица побледнели и вытянулись не хуже лиц наших врагов за несколько минут до того. Я инстинктивно крикнул радисту: «Передай Тегтхофу, пусть остановится! У нас мотор глохнет!» Мы дважды отправляли сигнал о помощи. В это время, не отвечая нам, Тегтхоф выехал на высоту перед Жемелинцами. Его машина стала прекрасной мишенью для поджидавших вражеских танков… Прямое попадание! Сразу же еще одно! Взрывы и дым, разлетающиеся ошметки человеческих тел, куски траков, детали!.. Мы увидели, как они распахнули люки, и часть экипажа выбралась наружу. Тегтхоф, его заряжающий и наводчик выпрыгнули, а механик-водитель и радист погибли, вылезая из танка. Раненые, лежавшие на броне, погибли или получили новые ранения.

Финк получил приказ: «Резко вправо и разворот!» Нам удалось избежать попаданий. Остановившись на несколько секунд, чтобы подобрать Тегтхофа, мы на полной скорости двинулись обратно вниз по склону, а люди, остававшиеся снаружи спереди и сзади, цеплялись за броню нашего танка. Тут русские воспользовались возможностью и открыли огонь из-за баррикады из перевернутых и перепутанных конных упряжек.

Тегтхоф лежал поперек люка механика-водителя и махал нам руками. К сожалению, часть его куртки свисала на смотровую щель механика-водителя, и тот не видел дороги. Мы слышали ругань и жалобы Финка в переговорном устройстве. Плохо дело.

Мы снова увидели, что Тегтхоф сигналит: он хотел, чтобы мы прибавили ходу. Тогда мы его и видели в последний раз. В эти секунды, пока механик-водитель ехал зслепую по указаниям, радист и наводчик получили соответствующий приказ. Все, кто еще мог найти себе место, забрались в танк через люк заряжающего. Они стонали. Из-под их мундиров струилась кровь. Некоторые были полуголые — одежду с них сорвало взрывами. У других были окровавлены лица, а тех, кто не был ранен, гнал вперед непреодолимый ужас. В эти несколько секунд с последним нашим танком случилось несчастье, которого нам прежде испытывать не доводилось!

Все вражеские танки и противотанковые орудия сосредоточили огонь на нашем «тигре». Мы слышали звон лобовых и кормовых броневых плит, видели вспышки взрывов! Попадания в борта, в лоб, в корму. Со всех сторон были видны вспышки выстрелов, но мы не могли точно определить их местоположение. Попадание снаряда в лобовую броню подбросило тело Тегтхофа в воздух и швырнуло его на маску пушки. С его гибелью механик-водитель вновь получил нормальный обзор! Во второй раз мы въехали в заболоченную местность на берегу Горыни. Сколько еще выдержит двигатель? Вдруг от попадания снаряда двигатель вспыхнул, и языки пламени ворвались в боевое отделение через противопожарную перегородку! Мы закричали механику-водителю и заряжающему, чтобы они включили автоматические огнетушители. Слава Богу! Огонь был потушен, а двигатель продолжал работать. Чем дальше мы уходили на восток, тем реже, казалось, попадали в нас снаряды. Но вдруг мы почувствовали, что конец наступил: снаряд сорвал крышку люка заряжающего, осветил яркой вспышкой боевое отделение и разнес в клочья предплечье Матейки, оторвав ему руку. Охнув от боли, он показал нам обрубок руки. Еще один человек рухнул рядом с орудием; у третьего была окровавлена голова. Среди пороховой гари, дыма и криков жалости и боли мы перевязали раны.