Аскольдова тризна - Владимир Афиногенов Страница 22

«А в последнее время этот вопрос надо рассматривать в другом аспекте... Аспект — латинское слово, часто употребляемое и в Византии, чоно означает взгляд, а для меня сейчас олицетворяет, может быть, жизнь... Или смерть... — горько размышлял грек. — Поединок между Рюриком и Водимом состоится. Это уже решено. И не дай Господи, погибнет сын Умилы... Что тогда будет со мной?.. Наверняка меня жрецы выдадут Сфандре и Диру, а то и просто придушат. Да и норманны не пощадят. Они против греков теперь зуб имеют... Вот как может всё обернуться. Поэтому на поединке следует присутствовать самому и видеть всё своими глазами... А в зависимости от исхода его тут же предпринять дальнейшие действия. Если Водим убьёт Рюрика, обязательно наступит смута. Во время её можно и незаметно скрыться...»

Наверно, кому-то покажутся наивными выводы грека, но он решил так для себя, посему и упросил Рюрика взять его на хольмганг.

Рюрик не захотел перед поединком поклоняться Перуну, ибо считал служителей его капища своими кровными врагами, а возжелал побыть в храме бога Света Велеса, который видом своим напоминал Святовита, стоявшего на острове в Варяжском море, да и храм Велеса, построенный из столетних дубов, как две капли воды, походил на храм в Арконе.

На реке князя уже ожидала лодья с красным стягом, на котором был изображён белый сокол, и Рюрик переплыл с Торжинского холма на Велесов.

С него до храма шла тропинка, застланная зелёным сукном. И деревья густыми зелёными ветвями, сплетёнными с обеих сторон, склонялись над нею. Князь сел на коня, покрытого тоже зелёной япончицей, и в сопровождении служителей храма, которые повели лошадь под уздцы, поехал словно через сквозной зелёный коридор. У входа их встретил верховный жрец. Он был также в зелёном клобуке, повитом белой пеленою, в руках держал жезл, обтянутый змеиной кожей. Вышли навстречу храмовые слуги с зажжёнными лучинами, а певчие затянули духовную языческую песнь:

Шествуй, княже, сын Годолюба, в храм скотьего бога,

В храм скотьего бога, в хором Велеса-Света.

Мир ти, боже, мир ти, княже, мир ти, друже!

Утешься сам и повергнись перед идолом бога!..

Верховный жрец с поклоном принял княжеские дары и положил их на золотом подносе перед Велесом. Следом за жрецом к идолу прошествовал и Рюрик, поднял на «скотьего бога» глаза.

Велес, как и Святовит в Арконе, был огромного роста, триглав, с глазами из красных рубинов — по два на каждый лик, с покровом, спускающимся складками до земли. Одна рука бога сжимала жезл, похожий на посох пастуха, другая — стрелы; по левую сторону идола стоял стяг жреческий, по правую — обетный жертвенник и жаровня, под которой полыхал огонь. Подле жертвенника находилась чаша, налево — скамья для князя. По бокам у стен капища возвышались два божка — золотая баба и божич Чур, сын этой бабы.

Рюрик занял место на скамье, раздались треск трещоток и удар колокола. Как только затихли эти звуки, снова послышалось пение. Жрец взял чашу, налил в неё крепкого мёда.

Между тем слуги внесли на огромном блюде блеющего барашка и положили его, крепко держа за ноги, на жертвенник. Верховный жрец взял нож и вонзил его в горло барашка, из которого полилась кровь. Жрец поднёс чашу, смешал мёд с кровью и протянул её служителю.

Один из слуг взрезал брюхо барашка, и жрец, запустив в него волосатую руку, начал проверять каждую часть внутренностей животного и окровавленными пальцами класть на жаровню. Служитель с чашей в руке нанизал кусок поджаренного мяса на вертел, дал Рюрику. Князь встал со скамьи, чуть-чуть откусил от куска мяса, запил мёдом с кровью и низко-низко поклонился богу-Свету. Певчие снова затянули духовную песнь, прославляя Велеса.

И тут Рюрик почувствовал, как в его жилы хлынула мощь, в очах зажёгся сильный огонь, а кровь жарко торкнулась во все его члены, — князь понял, что Велес отныне сделался его пособником и будет в предстоящем поединке на его стороне.

Такое же состояние охватило двоюродного брата Рюрика Водима Храброго, когда тот перед выездом на хольмганг три раза постучал правой ногой о порог дома, три раза произнёс молитву Одину и три раза поклялся огненными стрелами Тора, что убьёт князя, не по праву занимающего новгородский стол. Уверенный в правоте своего дела, «морской конунг» сел на коня и поскакал, окружённый верными людьми, в сторону Ильмень-озера. На берегу его, в Перынской роще, и произошла кровавая стычка между братьями. О коротком бое спел потом скальд Рюне, но, к сожалению, его песня об этом до пас не дошла. Можно только догадываться, что она должна была походить на «Песню короля Регнера», с той лишь разницей, что воспринималась наоборот. В «Песне короля Регнера» говорилось:

Мы бились мечами, полночи сыны,

Когда я, отважный потомок Одина,

Принёс ему в жертву врага-исполина

При громе оружий, при свете луны.

Мы бились жестоко: секирой стальною

Разил меня дикий питомец войны;

Но я разрубил ему шлем с головою, -

И мы победили, полночи сыны!

Под сынами полночи в песне Рюне, конечно же, подразумевались бы не его братья-норманны, а словене ильменские, а разрубил шлем с головою не Водим Храбрый, а Рюрик.

...На берег Ильмень-озера вскоре доставили Ефанду, и Рюрик торжественно вступил с ней в Новгород. Далее так повествуется в Иоакимовской летописи: «Имел Рюрик несколько жён, но паче всех любяше Ефанду... и егда та роди Игоря, даде ей обесчана при море град с Ижорою в вено [61]».

Вместе с Ефандой в Новгород въехал и её родной брат Одд, которого на Руси назовут «вещим Олегом [62]».