Бессмертная жизнь Генриетты Лакс - Ребекка Склут Страница 21

— Мне нравятся ваши глаза, — произнесла она. — Пойдемте.

Она быстро вышла и спустилась по ступенькам к своему старому коричневому «универсалу». На пассажирском кресле сидел мужчина и пристально смотрел прямо на дорогу, как если бы машина двигалась. Он не обернулся, когда Кортни вскочила в машину со словами: «Поехали за мной».

Мы пересекли Станцию Тернер и приехали на парковку местной публичной библиотеки. Едва я открыла дверь своей машины, как появилась Кортни — теперь она хлопала в ладоши, широко улыбалась и подпрыгивала на цыпочках. Она говорила без умолку: «1 февраля — день Генриетты Лакс в графстве Балтимор. В этом году 1 февраля здесь, в библиотеке, будет крупное мероприятие! Мы по-прежнему пытаемся собрать экспонаты для музея, несмотря на Кофилда, ситуация с которым доставляет столько проблем. Дебора очень напугана. Планировалось, что к этому времени музей будет уже практически готов, — мы почти закончили, когда начались все эти ужасы. Но я рада, что Он прислал вас, — сказала Кортни, указывая пальцем на небо. — Эта история должна быть рассказана! Слава богу, люди должны узнать о Генриетте!»

— Кто такой Кофилд? — поинтересовалась я.

Она вся сжалась и хлопнула рукой себе по губам. «Я действительно не могу ничего рассказать, пока семья не даст согласия», — с этими словами она схватила меня за руку и бегом потащила в библиотеку.

— Это Ребекка, — сказала она библиотекарше, опять подпрыгивая на кончиках пальцев. — Она пишет книгу о Генриетте Лакс!

— Ух ты, замечательно! Ты с ней беседуешь? — уточнила библиотекарша.

— Мне нужна кассета, — попросила Кортни.

Библиотекарша прошла вдоль рядов с видеокассетами, вытащила с полки белую коробку и подала ее миссис Спид.

Кортни сунула видеокассету под мышку, схватила меня за руку, и мы побежали обратно на парковку, где она вскочила в машину и рванула с места, помахав мне рукой, чтобы я ехала следом. Мы остановились рядом с ночным магазином, мужчина, сидевший на переднем сиденье ее машины, вышел купить хлеба. После мы довезли его до дома, где Кортни крикнула мне: «Это мой глухой кузен! Не может водить машину!»

В конце концов она привезла меня к салону красоты, владелицей которого являлась, недалеко от бакалейной лавки. Отперев два дверных замка на входной двери, она помахала рукой перед носом: «Воняет, будто в одну из ловушек попала мышь». Здесь было тесно, вдоль одной стены стояли парикмахерские кресла с регулируемыми спинками, вдоль другой — сушилки. Раковину для мытья волос подпирал кусок фанеры, засунутый в большую белую корзину, стены вокруг пестрели многолетними брызгами от краски для волос. Рядом с раковиной стояла табличка с расценками: стрижка и укладка — десять долларов, выпрямление и завивка — семь. Рядом с черной стеной, на шкафу электропитания в деревянной рамке на несколько дюймов больше нужного размера стояла копия фотографии Генриетты Лакс, где та держит руки на талии.

Я указала на фотографию и удивленно вскинула брови. Кортни пожала плечами.

— Я расскажу тебе все, что знаю, — прошептала она, — как только ты поговоришь с семьей и они скажут, что все в порядке. Не хочу больше проблем. И не хочу, чтобы Дебора опять заболела из-за всего этого.

Она ткнула пальцем на надломившееся красное виниловое парикмахерское кресло, покрутила его, чтобы оно встало лицом к маленькому телевизору рядом с сушилками для волос. «Тебе придется посмотреть эту кассету», — сказала Кортни, протянула мне пульт и уже направилась к двери, но затем вернулась. «Никому ни в коем случае не открывай эту дверь, кроме меня, слышишь? — предупредила она. — И ничего не пропусти в этой записи, вот кнопка обратной перемотки, если нужно, посмотри два раза, но ничего не пропусти».

После этого она ушла, заперев за собой дверь.

Передо мной на экране крутился часовой документальный фильм Би-би-си о Генриетте Лакс и клетках HeLa, назывался он «Судьба каждого тела». Уже несколько месяцев я пыталась достать его копию. Начинался фильм сентиментальной мелодией, под которую перед камерой танцевала молодая черная женщина (не Генриетта). Англичанин начал повествование таинственным, мелодраматичным голосом, будто рассказывал страшилку, которая может оказаться правдой.

«В 1951 году в Америке в городе Балтимор умерла женщина, — произнес он с эффектной паузой. — Ее звали Генриетта Лакс». По мере того как он рассказывал историю о ее клетках, музыка становилась громче и мрачнее: «Эти клетки резко изменили современную медицину… Они определяли политику стран и президентов. Они даже участвовали в „холодной войне“. Ибо ученые были убеждены, что в ее клетках скрыт секрет победы над смертью…»

Что меня потрясло, так это метры пленки с изображениями Кловера — старого городка среди плантаций в Южной Виргинии, где, судя по всему, до сих пор жили некоторые из родственников Генриетты. В последнем кадре фильма был двоюродный брат Генриетты Фред Гэррет, он стоял позади старой хижины для невольников в Кловере. За его спиной виднелось семейное кладбище, где, по словам диктора, в безымянной могиле была похоронена Генриетта.

Фред показывал пальцем на кладбище и пристально смотрел в камеру.

«Как вы считаете, живы ли по-прежнему эти клетки? — спрашивал он. — Я про те, что в могиле». Немного помолчав, он громко и раскатисто рассмеялся: «Черт его знает, думаю, что нет. Но они до сих пор живут в пробирках. Такое чудо».

Экран погас, и я поняла, что, если дети Генриетты и ее муж не захотят со мной разговаривать, нужно будет поехать в Кловер и найти ее кузенов и кузин.

В ту ночь, вернувшись в отель, я, наконец, дозвонилась по телефону до Сонни. Он сообщил, что решил не встречаться со мной, но причину не объяснит. На мою просьбу познакомить меня с родственниками в Кловере он посоветовал ехать туда и искать их самой. После чего рассмеялся и пожелал удачи.

10
По другую сторону дороги

Кловер расположен на нескольких пологих холмах в стороне от трассы 360 в Южной Виргинии, на берегах Реки смерти (река Роанок) и сразу после Охотничьего ручья (Хантинг-Крик). Я въехала в город, над которым плескалось голубое декабрьское небо; воздух был теплым, как в мае, а на приборном щитке моей машины красовалась желтая наклейка со скупой информацией, которую дал Сонни: «Они так и не нашли ее могилу. Поезжай днем — там нет освещения, ночи становятся темнее. Спроси любого, как найти Лакстаун».

Деловая часть Кловера начиналась с заколоченной досками бензоколонки, у въезда на которую краской из баллончика было написано «Покойся с миром», и заканчивалась пустошью, где когда-то была станция, на которой Генриетта села в поезд до Балтимора. Крыша старого кинотеатра на Главной улице обвалилась много лет назад, а экран валялся на земле среди сорняков. Прочие заведения выглядели так, будто хозяин ушел на обед десятки лет назад и с тех пор не потрудился вернуться: вдоль одной стены магазина одежды Эбботта до потолка выстроились коробки новых рабочих ботинок Red Wing, покрытые толстым слоем пыли; за длинным стеклянным прилавком под древним кассовым аппаратом лежали в ряд мужские парадные рубашки, накрахмаленные и уложенные в пластиковые пакеты. Холл ресторана «Роузи» был заставлен мягкими стульями, кушетками и жесткими ковриками коричневых, рыжих и желтых тонов, покрытых пылью. Табличка на окне «ОТКРЫТО 7 ДНЕЙ В НЕДЕЛЮ» висела прямо над табличкой «ЗАКРЫТО». В супермаркете «Грегори и Мартин» полупустые магазинные тележки стояли в проходах рядом с консервами десятилетней давности, а настенные часы остановились в 6.34 утра, когда Мартин закрыл магазин, чтобы в 1980-х годах стать гробовщиком.