Реальность мифов - Владимир Фромер Страница 21

Когда в 1974 году Ариэль Шарон навсегда покидал армию, он обратился к своим войскам с последним приказом, звучащим так, словно он написан под стальным римским небом консулом, спасшим империю и отозванным неблагодарным сенатом.

«Солдаты, — писал Шарон, — вы вырвали у врага победу вопреки фатальным просчетам и бездарности руководства, утратившего контроль над ситуацией».

Приказ этот так и хочется перевести на латынь…

* * *

Летом 1979 года в Александрии стояла жара, от которой плавились мозги. Но в самом фешенебельном ресторане города всегда прохладно. Из окна, занимающего полстены, видна ошеломляющая панорама александрийского порта. Трудно отвести глаза от этого варварского великолепия.

За столиком для почетных гостей собрались участники израильско-египетских переговоров об автономии, люди, которых всего шесть лет назад судьба свела в смертельной схватке.

Израильских гостей Эзера Вейцмана, Ариэля Шарона и Авраама Тамира угощал министр обороны Египта генерал Али. Меню выбрал начальник оперативного отдела египетского генштаба генерал Лабиб, заказавший шесть блюд, которым гости отдали должное.

Шарон пытался разъяснить хозяевам принципы израильской поселенческой политики, но не это их интересовало.

— Вы считаетесь у нас героем войны, лучшим израильским генералом, — обратился Али к Шарону. — Как вы расцениваете боеспособность нашего солдата и египетской армии в целом?

Шарон помолчал, обдумывая ответ.

— Когда египтяне сражались, они стояли насмерть. Особенно в последнюю войну, — сказал он после затянувшейся паузы.

Али улыбнулся. Ответ ему понравился.

Арик продолжал:

— Но я предпочитаю говорить не о прошлом, а о будущем. Вы, арабы, должны понять, что нет такой силы, которая могла бы заставить нас покинуть эту землю. Наше право на Эрец-Исраэль не подлежит сомнению. Президент Садат первым понял, что все эти бессмысленные и жестокие войны ни к чему не приведут. И если вы дали нам мир, то и мы взамен дали вам мир. Не забывайте этого…

Египетские генералы не в восторге от слов Шарона, но от него они готовы выслушать что угодно. Для них он не политический деятель, не министр сельского хозяйства в правительстве Бегина.

— Вы, генерал Шарон, всегда желанный гость в Египте, — сказал Али. — Мы ценим вашу солдатскую прямоту и горды тем, что скрестили с вами оружие. Вы для нас олицетворяете воинскую доблесть.

Это не комплимент. Египтяне прекрасно знают Шарона. Когда в октябре 1973 года его полки, сметая все на своем пути, стремительным натиском форсировали канал, уничтожили египетские ракетные батареи и вышли на подступы к Каиру, то это означало не только перемену военного счастья. Именно тогда Шарон, подобно бульдозеру, расчистил путь к миру.

Президент Садат не сразу понял, что победа вырвана из его рук. Войска Шарона рвались вперед. В египетском штабе царила растерянность. Командующий египетскими силами генерал Шазли получил шок и был не в состоянии принимать решения. Садат в качестве верховного главнокомандующего все взял в свои руки и отчаянным усилием попытался переломить ход войны. Рядом с ним находился человек со стальными нервами — начальник оперативного отдела генштаба генерал Рани Гамаси. Они сочли, что не все еще потеряно. Садат лично связался по телефону с командующими Второй и Третьей армиями и кричал в трубку:

— Я приказываю уничтожить Шарона и его силы. Повторяю: уничтожить.

Но было уже поздно.

Вспомнив все это, Али взглянул на Шарона так, словно видел его впервые, и произнес, чеканя слова:

— Тот, кто форсировал канал всего лишь с семью танками, мог быть или блефующим игроком, или великим полководцем. К сожалению, мы ошиблись и поняли, с кем имеем дело, с роковым опозданием в несколько часов…

Президент Садат, впервые ступив на израильскую землю, сразу же стал искать кого-то глазами в толпе встречающих и наконец спросил:

— Здесь ли генерал Шарон?

Арик, стоявший в стороне, подошел. Садат пожал ему руку и сказал улыбаясь:

— Я хотел захватить тебя на берегу Канала.

— А я, господин президент, счастлив видеть вас здесь, — дипломатично ответил Шарон.

* * *

Военная карьера Шарона началась еще в период Войны за независимость. Двадцатилетний офицер прекрасно зарекомендовал себя на египетском фронте. После войны Израилю, если он хотел выжить, предстояло быстрыми темпами создать первоклассную армию. В 50-е годы до этого было еще далеко и положение складывалось не лучшим образом.

Террористические банды постоянно прорывались в Израиль из Газы и Иордании. Майору Ариэлю Шарону поручили сформировать спецотряд по борьбе с террором, которому суждено было стать впоследствии основой израильских парашютно-десантных войск.

Тогда и появился знаменитый 101-й полк. Начались ответные рейды, молниеносные и беспощадные. Сжигались целые арабские деревни, если из них выходили террористы. Каждый успех доставался им теперь дорогой ценой.

Были, конечно, и перегибы, вызывавшие крупные скандалы. У Шарона появилось много врагов. Особенно крупный скандал вспыхнул в 1953 году, когда люди Шарона убили в иорданской деревне Кибия 70 арабов.

Газеты неистовствовали. Совет Безопасности ООН принял антиизраильскую резолюцию. Последовал запрос в кнессете. Отставка Шарона казалась делом решенным, но его неожиданно для всех взял под защиту сам премьер-министр Давид Бен-Гурион. Он понимал, что Израилю сейчас нужны военные успехи, пусть даже самые незначительные. К тому же благодаря Шарону были сведены к минимуму набеги федаинов на израильские поселения.

Странные отношения сложились у старого вождя с молодым майором. Двери Бен-Гуриона были всегда открыты перед Шароном, и он часто приходил к Старику, чтобы излить душу после очередного конфликта с генералами. Бен-Гурион любил этого офицера, воплощавшего в его глазах облик нового Израиля. Он первым оценил военные способности Шарона, но углядел и специфические черты характера этого человека, которые со временем могли заблокировать его карьеру.

«Грубая солдатская прямолинейность, которой так гордится Арик, часто переходит в сварливость. Но больше всего печалит меня его склонность ко лжи», — записал Старик в своем дневнике.

После расформирования 101-го полка Шарон стал командовать дивизией парашютистов.

В командных кругах у него сложилась репутация тяжелого, трудно выносимого человека. Многие генералы, которых Шарон нашел способ задеть или обидеть, его терпеть не могли. Арик умудрился поссориться с двумя начальниками генерального штаба: сначала с Хаимом Ласковым, затем с Моше Даяном. Давид Бен-Гурион был его единственной защитой, и Старик, хоть и не без колебаний, взял Шарона под покровительство.

— Ему надо дать шанс, — уговаривал Бен-Гурион Ласкова, а потом Даяна, — я знаю, что Арик работает над собой, и верю, что он избавится от своих недостатков.