Битва за Кавказ - Анатолий Корольченко Страница 21

Рано утром 17 августа на метеостанцию прибыли шесть красноармейцев во главе с сержантом.

— Как тут у вас? Что нового? — спросил метеорологов сержант.

— Нового не имеем. О новом вы должны знать, — ответил Ковалев.

— Выходит, связи с Пятигорском нет?

— Не имеем с 10 августа, как сдали город, — уточнил радист Кучеренко.

— Тогда собирайтесь в Терскол — такой вам приказ. Вот передохнем, и с нами пойдёте.

Готовясь уходить, Зинаида Ковалева вышла из помещения и тут же вбежала встревоженная.

— Немцы! Поглядите-ка!

Все бросились к двери и увидели идущих вдали людей. Они шли со стороны перевала Хотютау. Различить их форму не представлялось возможным, но догадка подсказывала, что это немцы.

— Они самые, — подтвердил сержант, разглядев их в бинокль.

Но тут из лощины выползло облако, заволокло склон Эльбруса и скрыло немцев из вида.

— Немедленно отходить! — велел сержант.

Вместе с метеорологами он направил в Терскол красноармейца с донесением о подходе немцев к «Приюту одиннадцати». Сам с остальными укрылся в скалах, начал вести наблюдение.

Немцев было немало. У каждого за спиной рюкзак, на груди автомат. Они шли уверенно, бодро. По мере приближения сержант в бинокль разглядывал их более детально. Рукава тужурок с эмблемой горного цветка эдельвейса засучены, на головах тирольские шляпы с пером, на ногах ботинки.

Такого обмундирования сержант никогда не видел. «Военные альпинисты», — промелькнула у него мысль.

Не открывая огня, они шли к заметному на эльбрусском склоне «Приюту одиннадцати», а когда приблизились, открыли огонь и ворвались в него.

Наблюдая из укрытия, наши разведчики насчитали 120 прибывших егерей, рассмотрели миномёты, горные пушки. Об этом они сообщили командиру в Терсколе.

На следующий день к «Приюту одиннадцати» направили отряд, который вступил в не очень успешный бой против егерей.

Вскоре к немцам подошло подкрепление, и они сделали попытку спуститься в Баксанскую долину, но были отброшены.

Овладев под Эльбрусом господствующим рубежом, немцы создали там многоярусную оборону. Все значительные объекты и тропы были под обстрелом. Круглосуточно несли дежурство их снайперы. Ночью подступы к позициям освещались ракетами.

Не жалея боеприпасов, егеря обстреливали из пулемётов и миномётов места, где отмечалось движение наших солдат. На пути наступающих создавалась стена огня. Нелегко было действовать нашим подразделениям в этих условиях.

В районе «Приюта одиннадцати» находилась миномётная позиция. Оттуда обстреливался наш вьючный транспорт, доставлявший продовольствие и боеприпасы. Командир приказал расчёту противотанкового ружья Табикбаева уничтожить эту огневую точку.

С наступлением темноты расчёт выдвинулся в удобное место, занял огневую позицию, замаскировался. Утром немцы засуетились у миномёта, приготовились стрелять. Но у наводчика был меткий глаз. Бронебойная пуля угодила в цель. Немцы бросились к укрытию. Один из них попытался было снова приблизиться к миномёту, но был убит.

А тем временем капитан Грот готовился к восхождению. Попытка начать его 20 августа не удалась: ветер был такой, что валил с ног. В три часа утра следующего дня 16 егерей направились из «Приюта одиннадцати» к западной вершине Эльбруса. Следом за ними вышла группа капитана Геммерлера из пяти человек, держа курс на восточную вершину.

Обе группы в тот же день установили на западной и восточной вершинах Эльбруса фашистские знамёна и благополучно возвратились в «Приют одиннадцати» .

Об этом Лист не преминул послать в Берлин громкое донесение. В Германии поднялся великий шум. Нацистская пропаганда сделала «эдельвейсовцев» национальными героями. В журналах и газетах появились фотографии бородатого гауптмана Грота у штандарта Третьего рейха с воткнутым в снег ледорубом. Заголовки вещали: «Мы — хозяева Европы! Кавказ покорен. На очереди нефтяной Баку, а потом Иран, Индия!» Грот был награждён рыцарским крестом, его соучастники — железными крестами.

Однако нацистский военный историк генерал Типпельскирх оценил факт водружения флагов совсем невысоко. Он писал: «Это значительное достижение альпинизма не имело ни тактического, ни тем более стратегического значения».

Ещё более откровенным было заключение Гитлера. Высказывая недоверие к полководческому таланту Листа, он, получив сообщение о восхождении егерей на Эльбрус, пришёл в неистовство. О том имперский министр вооружения и боеприпасов Шпеер позже писал: «Я никогда не думал, что Гитлер способен настолько потерять самообладание. Он кричал и бился в истерике, словно этот эпизод поставил под угрозу весь стратегический план восточной кампании. Даже через неделю он никак не мог успокоиться и проклинал «этих сумасшедших альпинистов, которых следовало бы отдать под трибунал». Он говорил, что этих идиотов обуяло честолюбие и они полезли на эту дурацкую вершину, хотя он недвусмысленно приказал бросить все силы на Сухуми. И теперь он ещё раз убедился, что его приказы толком не выполняются».