Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания - Олег Смыслов Страница 21

Относительно этих контактов подполковник Тензоров-Ветлюгин приводит несколько интересных подробностей. По его сведениям, в начале мая в Праге находилась часть штаба генерала Власова, имеющая особое задание, цель которого автор книги преднамеренно не указывает… Эта группа вернулась в штаб непосредственно перед началом боев. В городе Лани штаб дивизии посетили два чешских офицера, которые вручили короткое письмо, приглашающее командира дивизии для дальнейших переговоров в город Лани. В качестве связного был уполномочен подполковник Тензоров, который затем, вместе с переводчиком и группой автоматчиков, отправился в договоренное место в город Лани. Там они встретились с двумя чешскими капитанами, один из которых предложил от имени советского командования, чтобы 1-я дивизия ожидала в районе Праги прибытия частей Красной Армии, а затем вместе с ними выступила бы против немецкой армии. Переговоры велись на чешском языке и разговаривал лишь один из двух капитанов. Второй капитан в продолжение всего разговора хранил молчание. Позднее, еще во время переговоров, выяснилось, что второй капитан на самом деле был офицером Красной Армии в чешской военной форме. После того, как Тензоров отказался от какого-либо совместного выступления с Красной Армией, чешский капитан заявил, что в таком случае, военные акции 1-й дивизии на территории Чехии и, в частности, оказание помощи Пражскому восстанию, являются нежелательными. На этом встреча закончилась. Напоминаю, что этот разговор происходил за 3—4 дня до самого начала самого восстания.

Тензоров также указывает, что в районе дивизии появились «русские партизаны». В действительности же, это были советские десантники и их заданием было следить за деятельностью дивизии. Боевых стычек с ними, однако, не было» {125}.

Спустя 24 года, в мае 1969-го, в газете «Руде право» будет опубликована беседа с председателем Национального собрания Чехословакии Йозефом Смрковским. Вспоминая восстание в Праге, он расскажет и такой эпизод: «Советское командование послало к нам весной 1945 г. специальную группу парашютистов, которой командовал полковник Савельев. Сброшена она была в лесном массиве Броды. Савельеву была поставлена задача проникнуть в ряды власовской армии с тем, чтобы она повернула свое оружие против немцев. Советские парашютисты добились своего, хотя следует оговориться, что я этого не знал» {126}.

Многие не знают об этом до сих пор, потому что в отличие от власовцев Петр Степанович Савельев, по самым разным причинам, долгое время молчал. Не оставил он и мемуаров. И только благодаря журналистам, некоторые его отрывочные воспоминания увидели свет. И кто знает, может быть очень скоро, мы увидим совершенно неизвестные до сих пор документы, которые более наглядно поведают нам о тех событиях на территории Чехии весной 1945 г. А пока остановимся на том, что известно…

Петр Степанович Савельев полковником не был. Его воинское звание капитан. Свою диверсионно-разведывательную группу «Ураган» в количестве 12 человек он готовил лично сам. Это разведчики из партизанского соединения Федорова и знающие немецкий язык чехи из дивизии полковника Свободы. Выброска произошла в марте 1945-го. Как и у любого диверсионного отряда, задач у «Урагана» было много, о чем в следующей главе. А пока лишь остановимся на одной, той самой, о которой знали даже власовцы.

Петр Степанович, конечно же, уже был стар, когда им заинтересовались журналисты. Какие-то детали забываются, какие-то путаются. Но в целом человек еще помнит многое. Помнил и капитан Савельев, как перед вступлением 1-й дивизии РОА в Прагу он направил туда разведчика Мишу Роговенко. Вероятно, это и был тот самый капитан, о котором пишет Ауски в своей книге. Петр Степанович утверждал, что назад на базу Роговенко вернулся в сопровождении чинов штаба первой дивизии. Переговоры продолжились уже с самим командиром «Урагана»:

«Парламентеры попытались поставить условие: с них должна быть снята вина за измену Родине.

— Я не имел таких полномочий и отказал им. — Савельев помолчал. — Но даже если бы такие полномочия были, то все равно отказал бы.

Делегация отбыла обдумывать ультиматум. Пал Берлин. Была получена шифровка о начале переговоров о капитуляции. Власовцы решили выторговать индульгенцию у пражан. Представители штаба первой дивизии РОА заявились в Прагу и предложили помощь в обмен на политическое убежище. Руководители повстанческого комитета не поверили карателям. Тогда 2 мая парламентеры Буняченко приехали в лес и заверили Савельева в нейтралитете без всяких условий.

Это событие стало сигналом к распаду РОА.

— К нам шли сдаваться бывшие военнопленные, приходили группами: по 20—30 человек, — рассказы-вает Савельев. — В свое время они предпочли службу в РОА смерти в концлагере. Предав Родину, а теперь немцев, эти люди клялись в верности в третий раз. Я принимал у них присягу и оставлял в отряде с обещанием, что предоставлю возможность искупить вину кровью. Часть перевоспитавшихся я направлял назад к Власову — уговаривать сдаваться дружков. Кроме того мы сформировали из перебежчиков два отряда. Ими управлял мой заместитель Федя Борисов.

Федя Борисов (Хисматулин Фатых Бакеевич), зам. командира группы «Ураган», до конца жизни работал учителем в селе Тюльбяково БА ССР, умер 24 мая 1972 г.

5 мая началось восстание. Отряд НКГБ «Прага», который в последние дни войны был подчинен Савельеву, захватил на несколько часов пражскую радиостанцию. Командир отряда Андрей Броневой подготовил текст обращения к союзникам от имени повстанцев. Призыв о помощи к Сталину, Черчиллю и Эйзенхауэру был передан в эфир на русском и английском языках.

— Американцы и англичане это обращение услышали и записали, о чем я узнал уже после войны, — заметил Савельев, — но на помощь не пришли, хотя были всего в 70 километрах от Праги.

На улицах города, на баррикадах, которых было сооружено более 2000, сражались против эсэсовцев и войск военной полиции чешские повстанцы, бойцы советских диверсионных отрядов и включенные в их состав бывшие власовцы.

— Их было максимум 300—400 человек во всех наших отрядах, — подчеркивает Петр Степанович, — в том числе в моем не более 150» {127}.

Сегодня адвокаты власовцев, по понятным причинам, не верят воспоминаниям таких ветеранов, как Петр Степанович Савельев, прекрасно зная, что в его доме никогда не было и не будет архивных документов, благодаря которым он мог бы подтвердить все свои слова. Потому и, не без издевки, опровергают… Любое же слово власовца, будь то рядовой писарь штаба, как мы уже знаем, у них фиксируется и цитируется в качестве неопровержимого источника. А потому история РОА, сама по себе, какая-то странная. Может быть потому, что тему предательства там аккуратненько заменили на «нестандартное и непривычное поведение человека в экстремальной ситуации». Теперь это называется так! Ну, да Бог с ними, с предателями и их адвокатами. Доктор исторических наук А.В. Окороков, например, один из немногих специалистов, который не просто засомневался во всей этой власовской возне с участием в восстании, а выразился достаточно конкретно и предельно ясно: «Дело в том, что ни в опубликованных исследованиях, ни в доступных автору архивных материалах не было обнаружено ни одного документа, подтверждающего факт призыва руководителей чешского восстания к 1-й дивизии ВС КОНР оказать им вооруженную помощь. Нет ни одного слова о помощи чехам и в протоколах допросов генералов и офицеров РОА: Власова, Буняченко, Николаева, Жуковского и др. В этих документах действия 1-й дивизии объясняются процессом разложения личного состава и потерей контроля над военнослужащими командованием дивизии. Этот факт опровергает распространенную версию авторов воспоминаний — участников событий об устной просьбе о помощи» {128}. Что, собственно, нетрудно заметить в мемуарах Артемьева и в книге Ауски.