Наполеон. Заговоры и покушения - Сергей Нечаев Страница 21

После фактического воцарения Наполеона во Франции Моро встал в оппозицию к его режиму. Наполеон не мог с ним не считаться, приглашал его на обеды, на богослужения в Собор Парижской Богоматери, но Моро эти приглашения неизменно отклонял. У историка А.З. Манфреда читаем:

«Он не вел открытой войны, но и не шел на примирение. Чем наряднее и пышнее становились туалеты в Тюильрийском дворце, тем проще одевался Моро — он стал образцом, примером республиканской скромности. <…> Бонапарт мог рассчитывать, что по складу своего характера Моро не ввяжется ни в какие антиправительственные действия, он ограничится лишь словесной фрондой. Но Моро был знаменем оппозиции; хотел он того или нет, вокруг него будут объединяться все недовольные».

* * *

Шарль Пишегрю родился в 1761 году в крестьянской семье. Несмотря на бедность отца, он сумел окончить коллеж, а затем и военную школу в Бриенне. В эту школу, как известно, несколько позже поступил и Наполеон, и волей случая получилось так, что Пишегрю стал у него репетитором по точным наукам. Репетиторов в Бриеннской школе назначали из числа старших учеников или выпускников, а Пишегрю, бывший на восемь лет старше Наполеона, отличался выдающимся математическими способностями, поэтому его репетиторство ценилось очень высоко.

В 1783 году Пишегрю ушел добровольцем в армию и участвовал в войне за независимость в Северной Америке. После Великой французской революции он вступил в Якобинский клуб в Безансоне и стал подполковником добровольческого батальона, а в октябре 1793 года он уже был дивизионным генералом и главнокомандующим Рейнской армии. Весной 1794 года Пишегрю командовал Северной армией и участвовал в завоевании Бельгии, а затем и Голландии. В это время слава Пишегрю достигла зенита. После побед в Голландии Конвент наградил его почетным званием «Спаситель Отечества».

Затем Пишегрю стал главнокомандующим Рейнско-мозельской армии, в Голландии же его заменил генерал Моро. Между армиями этих двух главнокомандующих находилась еще и Самбро-маасская армия, которой командовал генерал Журдан. В случае совместных операций всех трех армий, главное начальство над ними должен был принять Пишегрю. Можно себе представить, какая огромная власть оказалась сосредоточена в руках этого незаурядного человека.

Летом 1795 года Журдан переправился через Рейн, дошел в южном направлении до Майна и обложил город Майнц. Австрийцы в смятении отступили. Что касается Пишегрю, то его успехи на новом театре военных действий заключались в капитуляции Маннгейма, без единого выстрела отворившего свои ворота перед лицом одной лишь угрозы артобстрела. В эксплуатации этого успеха Пишегрю не проявил, однако же, свойственной ему энергии. Более того, своими растянутыми и плохо согласованными маршами он дал возможность австрийскому генералу Клерфайту стянуть свои силы к позиции между Майном и Маннгеймом и разъединить таким образом двух французских военачальников.

Клерфайт произвел энергичное наступление на терпевшую бедствия и лишения армию Журдана и принудил ее отступить обратно за Рейн. Оставив здесь обсервационный корпус и сдерживая Пишегрю на юге, он сам переправился затем через реку под Майнцем и произвел решительную атаку осадных линий на левом берегу, которыми французы еще годом раньше оцепили город. Осадные войска были оттеснены по разным направлениям, австрийцы же с постоянно прибывавшими подкреплениями заняли местность, лежащую к западу от реки, окончательно отрезав таким образом Журдана от Пишегрю.

Маннгейм, сдача которого французам состоялась 20 сентября, снова перешел 22 ноября в руки австрийцев, которые тотчас же подкрепили войска, действовавшие на западном берегу против Пишегрю, тогда как Клерфайт отбросил еще дальше назад другую Французскую армию. Этим успехом завершились его блестящие операции 1795 года. При испортившейся донельзя погоде в австрийской армии обнаружилась большая заболеваемость, и 19 декабря Клерфайт предложил перемирие, на которое Журдан согласился чрезвычайно охотно. Австрийцы, находившиеся в начале года к востоку от Рейна, удержали за собой западный берег, где позиции их далеко заходили вперед, опираясь на Майнц и Маннгейм, эти два чрезвычайно важных опорных пункта для всех операций, производившихся на том или другом берегу реки.

Неудачные маневры генерала Пишегрю стали внушать тревогу французскому правительству. Причиной этому послужило следующее событие, на которое указывает историк А.З. Манфред:

«Позже стало известно, что в августе 1795 года к всесильному генералу явился некий Фош-Борель, агент Бурбонов; сначала он говорил о рукописях Руссо, затем повел осторожный разговор о склонности людей к переменам, о возможности восстановления монархии. Фош-Борель опасался, что после первых двусмысленных слов его расстреляют. Этого не произошло, он был выслушан. Позже граф Монгайяр вел переговоры с Пишегрю о том же».

Граф Морис де Монгайяр был одним из известнейших агентов-двойников, действовавших в период Великой французской революции. Он происходил из обедневшей дворянской семьи и до революции служил офицером на острове Мартиника. После возвращения во Францию он по расчету женился и сумел втереться в доверие к министру финансов Неккеру, что в значительной степени способствовало его карьере. После начала революции Монгайяр поступил на секретную службу короля и был в числе организаторов безуспешной попытки бегства короля Людовика XVI. В годы якобинской диктатуры Монгайяр остался во Франции, причем не подвергся ни аресту, ни преследованиям. Это было явно результатом того, что хитрому авантюристу удалось поступить на тайную службу революционному правительству.

Когда в 1794 году Монгайяр прибыл в Лондон, одни считали его тайным эмиссаром Робеспьера, другие — французским аристократом, сумевшим унести ноги от санкюлотов. Сам премьер-министр Вильям Питт предложил ему поступить на английскую секретную службу. Француз согласился на это предложение, так как знал, что англичане щедро платят своим агентам. Вернувшись во Францию, Монгайяр начал активно работать. Он стремился сразу же добиться какого-либо крупного успеха и с этой целью решил попытаться переманить на сторону эмигрантов одного из самых известных в то время республиканских генералов. Это был Пишегрю. Трудность заключалась в том, как завязать связь с ним, ведь при нем неотлучно находились три комиссара Конвента. И тогда Монгайяр прибег к услугам Луи Фош-Бореля, книготорговца из небольшого швейцарского городка Невшателя. Монгайяр пообещал ему золотые горы в случае реставрации монархии: миллион луидоров, место главного инспектора французских библиотек и орден на грудь.

Фош-Борелю удалось завязать с генералом Пишегрю переговоры. Но все закончилось для него одной большой неудачей: генерал позвал адъютанта и сказал: «Вы очень обяжете меня, если пристрелите этого господина, если он еще хоть раз явится ко мне».

Однако информация о переговорах Пишегрю с иностранными агентами не ускользнула от внимания французской секретной службы в Швейцарии, которую возглавляли секретарь французского посольства Баше и бывший член Конвента Бассаль. Французское правительство отдало приказ об аресте Фош-Бореля. 21 декабря он был захвачен в Страсбуре. При этом он успел сжечь все опасные бумаги, кроме одной. Это была записка от принца Конде, которую он получил незадолго до ареста и спрятал в потайном отделении своего портфеля. Полицейские, видимо, не очень внимательно осмотрели портфель, и записка осталась необнаруженной. Вскоре Фош-Бореля выпустили на свободу за недостатком улик.