Операция "Северный полюс". Тайная война абвера в странах Северной Европы - Герман Гискес Страница 20
Операция "Северный полюс". Тайная война абвера в странах Северной Европы - Герман Гискес читать онлайн бесплатно
Несколько месяцев назад она укрывала молодого голландца, которого забросили из Англии как радиста. С тех пор из соображений безопасности этот человек несколько раз менял квартиру, но она лишь сегодня утром узнала, что он арестован. Его зовут Лауверс.
– Тебе знакомо это имя? – повторил Герман свой вопрос. – И вообще, можно ли чем-нибудь помочь этой даме?
Меня словно обухом ударили по голове. Налицо были все ингредиенты чистой мелодрамы: бесстрашный агент-радист, действующий у нас в тылу; романтически настроенная молодая женщина, укрывающая хитрого шпиона, несмотря на то что это грозит ей смертью; верный друг со связями в верхах, появляющийся в самый последний момент; и, наконец, вражеский офицер абвера, который вопреки всем соображениям долга и совести спасает романтичную юную особу от расстрела! Превосходно!
Неужели я снова должен сыграть нелепую роль ангела-хранителя для неразумных взрослых детей? Естественно, были основания надеяться, что эта «операция» порастет травой забвения, но ничтожная оплошность – и правда моментально всплывет наружу.
Я долго думал.
Если я спасу эту женщину от трибунала или долгих лет тюремного заключения, очень многое будет зависеть от ее дальнейшего поведения. Если до ЗИПО дойдет хоть капля правды, ничто ее не спасет. Лауверс, конечно, будет держать язык за зубами, но знает ли кто-нибудь еще об их связи? Сохранит ли его подруга достаточно ума и самообладания, чтобы забыть, что когда-то была знакома с агентом Лауверсом? С ужасом я вспомнил наши планы начать радиоигру на передатчике Лауверса. Едва ли ей известны наши намерения, но случайное слово, произнесенное ею, может все погубить. А если после этого вскроется тот факт, что я знал о ее связи с Лауверсом, то последствия окажутся самыми плачевными.
Герман отошел к окну и смотрел на улицу – мое длительное молчание становилось для него мучительным. Бледное солнце висело над самыми верхушками голых деревьев. Итак, что же мне делать? Может быть, следует ее немедленно арестовать, как и любого, кто знаком с Лауверсом и знает о постигшей его участи?
Слова, которые я наконец сказал, поразили меня самого.
– Я ничем не могу помочь этой даме. Но она сама может помочь себе тем, что будет молчать! Я полагаюсь на тебя и надеюсь, что она не проговорится. Однако, если она скажет слово хоть одной живой душе, ее уже ничего не спасет. Она не увидит дневного света до конца войны, а может, с ней случится и что-нибудь похуже. Пойди и скажи ей это, но, ради бога, не рассказывай, с кем ты только что говорил. Я советую ей немедленно уехать на пару недель «за город». Поспеши и передай ей мои слова, пока не поздно.
Я проводил Германа через сад.
– Даю тебе слово, все будет хорошо, – пообещал он мне, и его большая машина покатила прочь по улице.
Во второй половине дня мне представилась возможность поразмыслить, имеет ли право офицер абвера вести себя, что называется, достойно, или же, поступая так, он становится идиотом. Будущее покажет. В любом случае я был рад, что снова сумел воспротивиться искушению сыграть роль прокурора. (Могу заранее заверить нетерпеливых читателей, что эта дама осталась на свободе, так как умела держать язык за зубами. Более того, она воспользовалась свободой, чтобы нести помощь и утешение своим соотечественникам, ушедшим в подполье. Но об этом я узнал лишь после войны.)
Драма
Вдоль улицы Алкемаделан в Схевенингене на много сотен метров тянется высокая, слегка изогнутая кирпичная стена, отделяя от внешнего мира огромную гаагскую тюрьму. Вскоре после полудня в третье воскресенье марта из маленькой дверцы рядом с массивными железными воротами, единственными в стене, вышли двое мужчин. Усевшись в маленький закрытый автомобиль, они покатили прочь по тихой широкой улице, залитой солнечным светом. Машина обогнула жилой район Схевенингена и остановилась перед стоявшим на отшибе большим домом на Паркстрат, где размещался штаб службы радиоперехвата ОРПО.
Это была моя первая поездка с Лауверсом, которого я привез с собой в штаб-квартиру радиоперехвата после долгого разговора с глазу на глаз. Приближалось время четвертого по расписанию сеанса связи после захвата передатчика RLS – сеанса, который любой ценой следовало использовать, чтобы наладить первый радиоконтакт с Лондоном через попавший в наши руки аппарат. Мы уже пропустили два сеанса связи, не включая передатчик. Когда Лондон вызвал RLS в третий раз, один из опытных радистов Гейнрихса ненадолго взялся за ключ, но вскоре оборвал связь, сославшись на атмосферные помехи. Несколькими днями раньше Вилли доложил: из разговора с Лауверсом у него сложилось впечатление, что последнего можно склонить к сотрудничеству при радиоигре на RLS, если к нему обратится ответственное руководящее лицо.
Поэтому сегодня утром я два часа сидел напротив Лауверса в маленькой комнатке для посетителей при тюрьме.
После нескольких вступительных вопросов, касавшихся его здоровья и условий содержания, я решительно дал ему понять, что лишь от него одного зависит, сумею ли я спасти его и Тейса, который также был арестован, от приговора немецкого трибунала. Я без устали взывал к его разуму и подчеркивал, как бессмысленно он поступает, отказываясь от шанса на жизнь. Он по крайней мере должен дать мне в руки единственный аргумент, который позволит предотвратить смертный приговор, в ином случае неизбежно ожидающий и его, и Тейса. Для этого ему всего-навсего нужно передать сегодня в полдень три сообщения, которые он не успел отправить б марта, когда мы его арестовали.
До этого Лауверс почти не говорил, но сейчас выказал некоторый интерес.
– Что? Я должен передать три своих последних сигнала?
– Вот именно. На это вы ничего не можете возразить, да и ваша совесть останется чиста. Как я уже сказал вам, было бы куда надежнее, если это сделает один из наших людей. Но в таком случае ни вам, ни Тейсу не стоит ждать ничего хорошего.
– Да, но откуда вы знаете, о чем идет речь в этих сообщениях? Возможно, они содержат информацию, очень опасную для немцев.
– Я знаю, что можно сообщать Лондону, а чего нет. Эти сигналы не имеют большого значения. Например, нет никакого вреда, если той стороне станет известно, что «Принц Евгений» стоит в Схидаме. Кстати, как вы сами об этом узнали?
Лауверс прикусил губу и направил отсутствующий взгляд в высокое зарешеченное окно. Какое-то время он молчал. За восемь дней, проведенных в тюрьме, он похудел и побледнел. Беспокойство за сотрудников, за Тейса, который был ему другом, и за собственную участь оставили на нем отпечаток. Я не прерывал ход его мыслей, так как чувствовал: что-то наклевывается. Возможно, Лауверс опасался, откровенно отвечая на мои вопросы, выдать какие-то связи, до сих пор остававшиеся нам неизвестными. Впрочем, его ответ меня не особенно интересовал – ведь донесение о «Принце Евгении» все равно исходило из наших собственных источников. А Гейнрихс уже расшифровал столько перехваченных сигналов, что мы знали общий характер их содержания.
– Ладно, не будем об этом, – сказал я. – В сущности, это не слишком важно. Курите?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments