Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - Людмила Павличенко Страница 20

В первую минуту почудилось, будто приближается гроза, хотя небо оставалось чистым, без туч и облаков. Звук, напоминающий отдаленные раскаты грома, быстро перерос в оглушительный рев. Окрестность осветили яркие вспышки, над деревьями поднялись клубы дыма. С шипением и скрежетом огненные стрелы одна за другой понеслись в сторону врага. Мы увидели, как огромные желтые всполохи пламени охватили позиции румын западнее деревни Татарка и дальше, на юго-запад, у Болгарских хуторов.

К десяти часам утра пожары унялись.

«Чапаевцы» пошли в атаку. Слева от нас наступала Вторая кавалерийская дивизия. Поддерживая наступление, непрерывный огонь вели советские береговые батареи, два бронепоезда и гаубичный полк с орудиями калибра 152 мм. На прорыв двинулись танки. Они проутюжили окопы двух вражеских пулеметных батальонов, разогнали их солдат и устремились к поселку Ленинталь. Здесь держала оборону Пограничная дивизия королевства Румыния, войска отборные и опытные. Но после удара «катюш» они покатились назад…

Спотыкаясь, мы шли по черной, спекшейся от адского огня земле. Еще час назад она представляла собой укрепленные позиции румынского пулеметного батальона. Здесь были блиндажи, извилистые ходы сообщения, огневые точки. На поле вокруг росла высокая трава, кусты орешника, деревья яблони-дички. Все это превратилось в пепел. Мы видели немало обгоревших почти до костей трупов, и странный сладковатый запах уже смешивался с тяжелым духом гари. На разрушенных позициях кое-где торчали стволы выведенных из строя пулеметов: немецких «MG-34», устарелых австрийских «шварцлозе» и новых чешских «ZD-53».

Война – это смерть, боль, страдания миллионов людей.

Если же враг вероломно нарушает границы родной страны, то надо приготовиться к жесткому отпору. Надо выдержать это превращение: из мирных обитателей цветущих городов и деревень – в бойцов, не знающих страха и сомнения, способных к самоотречению, к тяготам длительной борьбы. Война показывает истинную сущность каждого человека. Трусы и подлецы совершают на ней самые гнусные свои поступки. Но отважные, честные, добрые люди – великие подвиги…

За мной, одетые в плащ-палатки и каски, шагали солдаты моего отделения – всего десять человек. После того как генерал-майор Петров вручил мне именную винтовку, командир нашего полка Н.М. Матусевич пожелал, чтобы я по ускоренной программе немедленно подготовила группу стрелков, способных без промаха поражать противника. На мои слова о том, что сделать это за три-четыре дня невозможно, майор Матусевич великодушно дал мне… неделю, позволил отобрать из целого полка наиболее способных солдат и выдал 500 патронов с «легкими» пулями для упражнения в стрельбе по мишеням.

Пришлось вспоминать, как проводились занятия в нашей Снайперской школе в Киеве. Я постаралась взглянуть на новичков глазами своего Дорогого Учителя. Не нужны слишком уверенные в себе, слишком горячие и нетерпеливые по характеру. А глазомер проверить и вовсе нетрудно: вот тебе винтовка, вот пять патронов, вот мишень. Стреляй!

Однако я покривила бы душой, не вспомнив сейчас об одной особенности моего командирского опыта. Сначала будущие стрелки (из других рот) не знали, что сержант Павличенко – женщина, и отреагировали на первое мое появление перед строем, прямо скажем, своеобразно. Довольно резко, но без нецензурной брани, я одернула их и в дальнейшем применяла весьма крутые методы воздействия на ленивых, неряшливых, недалеких. На моей стороне была армейская дисциплина и субординация. Вскоре я убедила подчиненных в том, что народные поговорки вроде: «Курица – не птица, баба – не человек», «Бабья дорога – от печи до порога», «У баб волос – долог, ум – короток» – и прочие, равные им по смыслу глупости, здесь хождения не имеют. Я стреляю лучше всех, я много чего знаю про войну, и подчиняться мне следует беспрекословно.

Само собой разумеется, в группе определились солдаты, более способные к обучению и менее способные, но сумевшие освоить первые навыки, остальных я отправила обратно в их подразделения. Среди тех, кто смог стать настоящим снайпером, я бы выделила двух человек: Федора Седых, молодого охотника из Сибири, и казаха Азата Базарбаева, как ни странно – жителя города Саратова. Они оба от природы обладали отменным глазомером и нрав имели подходящий, очень спокойный. К несчастью, Базарбаев рано погиб, попав под минометный обстрел. Федор Седых воевал вместе со мной в Севастополе…

Пробираясь по выгоревшему полю, мы хмуро оглядывались вокруг. Потери и разрушения у румын нас почему-то не радовали. В таком ужасающем торжестве смерти над жизнью нет ничего приятного для глаз, даже если это – смерть заклятого врага. «Посмотреть и забыть!» – думала я, перешагивая через обрушившиеся траншеи, обходя тлеющие обломки блиндажей и ДОТов, почерневшие останки людей.

Через некоторое время на пространстве, искореженном залпами гвардейских минометов, обязательно начнется новое сражение. Генерал-майор Петров, ныне ставший командующим Приморской армии, неспроста остановил наступление наших войск именно здесь. Противник отошел всего на километр-полтора и сохранил огромное численное превосходство. На советские четыре дивизии у румын – восемнадцать дивизий.

На карте-трехверстке, которую показал мне капитан Сергиенко, высота 76,5 обозначалась как командный пункт вражеского пулеметного батальона, имевший название – «Хутор Кабаченко». Теперь противник покинул это место. Стратегически важным пунктом оставалась деревня Татарка ^[10], расположенная примерно в полукилометре от него. Деревня стояла на дороге, ведущей из города Овидеополя в Одессу, имевшей шоссейное покрытие, широкой и благоустроенной. Недалеко лежали и железнодорожные пути. Нашему 54-му полку предстояло ее оборонять. Но для начала следовало устроить передовые посты и пункты наблюдения. Для одного из них комбат и выбрал хутор Кабаченко. Три закрашенных квадратика указывали на жилье. В бинокль просматривалось одноэтажное строение под красной черепичной крышей, забор, большой сад, пологая возвышенность к юго-западу от дома. Оседлав ее, можно было наблюдать за дорогой и при вражеском наступлении вести прицельный огонь. Сергиенко приказал выдать нам по двести патронов каждому. Затем он попросил меня держаться там до последней возможности. Татарка считалась ближним пригородом Одессы (расстояние до города более 10 км) и сражаться за нее следовало отчаянно. Я приложила руку к каске:

– Слушаюсь, товарищ капитан!..

На подходе к хутору мы увидели почти полностью выгоревший грузовик и опрокинутый мотоцикл с коляской. Трупы солдат в касках-макитрах валялись и тут, но – по обочинам узкой грунтовой дороги, разбитой снарядами. Она вела прямо к воротам, распахнутым настежь. У самых ворот стоял двухтонный бронетранспортер «Малакса» с разорванной левой гусеницей. На прицепе у него находилась гусеничная же повозка с мешками, бочками, ящиками, большим брезентовым свертком. Как и хуторские постройки, бронетранспортер почти не пострадал от огня, только его экипаж отсутствовал. Оба полусферических броневых колпака были открыты, бензиновый двигатель еще сохранял тепло.