1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера? - Андрей М. Мелехов Страница 20

Интересно отметить, что тогда – в ночь с 21 на 22 июня 1941 года – это известие не вызвало никакого всплеска активности. Сталина никто не будил, Политбюро не собиралось, Жуков и Тимошенко на приём к вождю не напрашивались, Молотов не вызывал посла Шуленбурга, а посол Деканозов не лез к Риббентропу со своими нотами. Единственный разумный вывод, который можно сделать, сравнивая события ночи 20/21 и 21/22 июня, это то, что Сталин и его окружение знали о точном времени назначенного Гитлером нападения (на рассвете следующего дня), а также о том, что это нападение не состоится. Позволю себе выразить своё личное мнение по поводу весьма сердитых заявлений, которые якобы делал Сталин в отношении предупреждений о грядущей войне. Если он действительно налагал на разведдонесения гневные резолюции типа «Не верю!» и ругал матом своих же шпионов, то это могло свидетельствовать не об уровне его доверия к собственным спецслужбам, а о том, что он хотел, чтобы о его демонстративном нежелании верить в агрессивные намерения Гитлера узнали находившиеся в его окружении германские агенты. Если, конечно, таковые действительно имелись: похоже, что этой точки зрения – вслед за бывшим аналитиком Разведупра Новобранцем – придерживается И. Бунич. То, что подобный вариант с точки зрения Сталина был вполне вероятным, вождь должен был понять ещё в августе 1939 года – когда на Западе таинственным образом оказался и был опубликован текст его знаменитой программной речи, произнесённой на заседании Политбюро 19 августа того же года.

Аргументы Резуна-Суворова, объясняющие необъяснимое спокойствие Сталина, хорошо известны: немцы не готовились к ведению боевых действий зимой, а значит, не были готовы к войне с СССР вообще – в общем, сплошное «самоубийство» (собственно, так и называется одна из книг Суворова). Так или иначе, с утра 21 июня, ничуть не опасаясь практически полностью изготовившихся к нападению немцев, советское руководство деловито и без малейшей паники завершало собственную подготовку к агрессивной войне, утверждая задним числом создание фронтов, подчиняя Будённому группу из семи армий РГК (фактически – эквивалент резервного фронта) и принимая на вооружение реактивные миномёты БМ-13 («катюша»). Жуков, Тимошенко, Мерецков и многие другие метались между Кремлём и своими кабинетами, готовясь к скорому выезду в уже ставшие прифронтовыми округа. Кое-кто – например, заместитель наркома обороны К.А.Мерецков (см. «На службе народу», с. 205) и нарком связи Пересыпкин (см. «Ледокол», с. 321) – таки успели уехать ещё до начала войны – вечером 21 июня. Первый направился в сторону хорошо знакомой ему финской границы, второй – на границу с Восточной Пруссией – налаживать связь для передового КП Сталина. Подчеркнём: вся эта никак пока не связанная с возможным немецким нападением кипучая деятельность началась с самого утра и продолжалась с перерывами как минимум до обеда.

Возможно, что к утру 21 июня Сталин и Молотов уже обладали определённой уверенностью в том, что хитроумный план сработал, и «дорогого друга» Адольфа больше нет в живых. Уверенность эта могла базироваться на заслуживавшем доверия донесении, в котором, например, сообщалось, что его автор лично «администрировал» яд или быстро действующий патоген и что смертельная субстанция должна вот-вот подействовать. Военные – Тимошенко, Жуков и прочие – скорее всего, деталей происходившего не знали, но наверняка о чём-то догадывались. Вдобавок, они могли черпать свою собственную уверенность из успокаивающих намёков вождя, совершенно хладнокровно реагировавшего на становившиеся всё более тревожными донесения с границы.

Почему я предполагаю в качестве одного из возможных способов устранения Гитлера именно яд или патоген? Прежде всего, по признанию П. Судоплатова, в НКВД существовала так называемая «сверхсекретная токсилогическая Лаборатория-Х», которая под руководством советского «доктора Менгеле» – профессора Майрановского – как раз и занималась подобными вопросами. Там разрабатывали яды для устранения политических противников советского режима как в самом СССР, так и за его пределами («Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы», с. 450). Бывший диверсант подсказывает, что «токсилогическая лаборатория была создана в 1921 году при председателе Совнаркома В.И. Ленине (прим. автора: то есть по приказу «самого человечного человека») задолго до Берии, и именовалась «Специальным кабинетом» (там же). В состав НКВД это «научно-исследовательское» учреждение передали в 1937 году после расстрела, по-видимому, слишком много знавшего первого руководителя лаборатории – профессора Казакова. О том, что в арсенале советских спецслужб имелись не только экзотические яды, но и возбудители смертельных болезней, поведал всё тот же П. Судоплатов, рассказывая об одном из планов покушения на попавшего в немилость югославского диктатора Тито. Осуществить его должен был советский агент-нелегал Григулевич И.Р. (агентурная кличка «Макс») – являвшийся в то время посланником Коста-Рики (!) в Италии и Югославии. Предполагалось, что, добившись личной аудиенции у Тито, тот сможет «с помощью замаскированного в одежде бесшумно действующего механизма выпустить дозу бактерий лёгочной чумы, что гарантировало заражение и смерть Тито и присутствовавших в помещении лиц. Сам «Макс» не будет знать о существе применяемого препарата. В целях сохранения жизни «Максу» будет предварительно привита противочумная сыворотка» (там же, с. 529). Любопытно, что проделать это планировалось во время визита Тито в Лондон – чтобы тем самым попробовать свалить всё на чужие спецслужбы. Надо сказать, что подобный вариант покушения вполне мог привести к вспышке смертельно опасного заболевания в одном из самых густонаселённых городов Европы и тысячам человеческих жертв. Ведь после «администрирования» патогена ничего не подозревающие носители чумных бактерий какое-то время активно общались бы с представителями британских властей и деловых кругов, работниками югославского посольства и пр. Но, похоже, Сталина и его подручных очередная лондонская чума нисколько не смущала...

Альтернативным планом покушения предусматривалось «поручить «Максу» разработать вариант и подготовить условия вручения через одного из коста-риканских представителей подарка Тито в виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведёт в действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее вещество» (там же, с. 532). Как можно заметить, во всех случаях после совершения «акции» советский след можно было бы лишь предполагать: исполнитель приговора должен был погибнуть и сам. В последнем варианте невольный убийца умер бы, вообще не зная о своей роли. Как любил говаривать «отец родной»: «Дёшево и мило»! Интересно отметить, что сам П. Судоплатов, участвовавший в обсуждении этих планов в кабинете Сталина, считал их «наивными». Он, правда, не поделился деталями своих – несомненно ещё более «профессиональных» и интригующих – предложений, сделанных в ходе целого ряда соответствующих совещаний. Имею основания полагать: в этот раз обошлись бы без автоматов и ледоруба... К счастью, через несколько дней после упоминавшегося разговора Сталин, судя по всему, был отравлен сам и умер 5 марта 1953 года. «Идея покушения на Тито, – не без облегчения признаётся П. Судоплатов, – была окончательно похоронена». Можно считать, что югославскому диктатору крупно повезло.

Так или иначе, использование всяческих «сюрпризов» и «нестандартных подходов» – будь то бомба в коробке из-под конфет в голландском кафе (так сам П. Судоплатов устранил украинского националиста и по совместительству агента Абвера Е. Коновальца) или отравленное жало-зонтик на мосту в Лондоне (подобным экзотическим образом КГБ и болгарская разведка уничтожили диссидента Маркова) – всегда являлось «фирменным» почерком советских спецслужб как до, так и после Второй Мировой войны. Судя по обстоятельствам недавнего устранения в Лондоне бывшего сотрудника ФСБ Литвиненко, а также операций по ликвидации Дудаева, Хаттаба и Басаева, российские продолжатели дела НКВД и Разведупра по-прежнему неравнодушны к достижениям научно-технического прогресса. Отметим также, что описанных нами методов отнюдь не чурались (и не чураются) и сотрудники спецслужб «демократических государств»: те тоже частенько практиковали политические убийства как «традиционными» (расстрел Че Гевары), так и более экзотическими (попытки устранения Фиделя Кастро) способами.