Римская диктатура последнего века Республики - Нина Чеканова Страница 2

Настоящая книга представляет собой попытку обобщения и отчасти переосмысления уже накопленного наукой фактического и историографического материала по римской истории периода поздней Республики. Одно из центральных мест в том обширном круге проблем теоретического и методологического характера, которые ставит перед наукой история Рима второй половины II—I в. до н. э., занимает проблема перехода от республики к империи. Это не случайно: именно в событиях, определивших этот переход, заложены основные импульсы всего последующего развития римского государства и общества. Особенно оживленный характер обсуждение данной проблемы приняло в Новое время (начиная с середины XIX в.). Сегодня можно говорить о двух определяющих, совершенно противоположных подходах к ее исследованию: революционном и нереволюционном (или реформационном).

Концепция революционного характера перехода от республики к империи идет от Т. Моммзена, который считал, что начало революции в Риме было положено выступлением братьев Гракхов, и завершилась она установлением «монархии Цезаря». По сути своей это была реакция широких демократических слоев против господства сената, превратившегося к середине II в. до н. э. в замкнутую корпорацию. По движущим силам это была демократическая революция, имевшая, однако, в себе некую монархическую основу. Во главе римской революции стояли, по мнению Т. Моммзена, такие истинные демократы, как Гракхи, Марий, Сульпиций, Цинна.

В целом концепция Т. Моммзена получила широкое признание в антиковедении и вызвала множество откликов, вариаций и подражаний. Так, Г. Ферреро, придерживаясь общего моммзеновского взгляда на проблему характера римской революции, принципиально иначе определял ее хронологические рамки и итоги, а в качестве носителей революционно-демократических идей называл совсем других политических лидеров. Он считал, что римская революция завершилась лишь в эпоху Августа и не утверждением новой политической системы, а истинным восстановлением аристократической республики.

Среди отечественных исследователей концепцию революционного перехода от республики к империи принципиально и настойчиво развивал М. И. Ростовцев. Причем он сам подчеркивал, что такой взгляд на историю поздней Римской республики был навеян лично пережитыми событиями. Этим, по-видимому, можно объяснить некоторую парадоксальность предложенного им взгляда на сущность римской революции: ее содержанием был переход «крестьянского государства, управляемого земельной аристократией, к олигархическому правлению знатных родов»; однако основной движущей силой революции был «вооруженный пролетариат» — римская армия.

Особый вариант революционной концепции представлен в работе Р. Сайма, в которой дана принципиальная оценка перехода Рима от республики к империи. Эпохой революции Р. Сайм считал период второй половины I в. до н. э. и вплоть до смерти Августа; наиболее существенный фактор ее развития видел в борьбе аристократических кланов за власть, богатство и славу; истинным революционным вождем считал не Цезаря — «реалиста и оппортуниста», а Августа. Р. Сайм указывал при этом на тесную взаимосвязь трансформации состава правящей римской олигархии и трансформации государственно-политической системы Рима. ^[1]

В западноевропейской историографии в связи с общим интересом к роли аристократической личности концепция Р. Сайма получила широкое признание. В духе этой концепции рассматривает, например, события позднереспубликанской истории Рима Дж. Норт. Он не считает возможным говорить ни о важных экономических трансформациях, ни о глубоком социальном перевороте. Главную роль в развивающейся римской революции Дж. Норт отводит аристократии: один и тот же земледельческий класс был и при республике, и при империи. Однако в отличие от Р. Сайма он иначе оценивает историческую роль Октавиана Августа, который, по его мнению, не был продолжателем социальной революции последних лет Республики; напротив, был основателем противоположного контрреволюционного движения и в этом смысле был «Наполеоном для Римской республики».

Об аристократическом характере римской революции, правда, в связи с совершенно иными событиям, иным периодом и иными задачами говорил Р. Ю. Виппер. «Аристократической революцией» он называл реакцию римской знати (120—111 гг. до н. э.) на законодательные инициативы братьев Гракхов.

В целом концепция римской революции оказалась чрезвычайно популярной в историографии. Однако следует заметить, что, начиная с Т. Моммзена и до сегодняшнего дня, она не получила четкого концептуального выражения: ее сторонники не смогли выработать единых подходов к таким аспектам проблемы, как хронологические рамки, задачи, цели, основные движущие силы и результаты революции. Широкое толкование термина «революция» и часто некритичное его применение к событиям римской истории II—I вв. до н. э. делает концепцию революционного перехода от республики к империи рыхлой, а порой откровенно публицистичной. Уже в начале XX в. нашей эры она была подвергнута критике и, прежде всего, со стороны марксистской советской исторической науки. В результате в рамках все той же революционной концепции возникли два новых подхода к проблеме.