Персидский фронт (1909-1918). Незаслуженно забытые победы - Алексей Шишов Страница 2

Новому правителю досталась страна, далеко не процветающая и давно пришедшая во внутренний упадок, который грозил в одночасье превратиться в хаос. По оценкам, в Персии к концу 1908 года проживали 8 миллионов человек, четверть которых на окраинах и в центральной части составляли кочевые и полукочевые племена, в своей массе не титульной национальности: курды, луры, бахтиары, туркмены, арабы, белуджи, кухгилуйе, кашкайцы, афшары, бахарлу, афганцы и многие другие.

Опасность этих кочевых и полукочевых племен для шахского правительства состояла в том, что они при каждом удобном случае демонстрировали официальному Тегерану свою независимость от центральной власти. Причем такие демонстрации легко подкреплялись конными вооруженными ополчениями этих племен, которые составляли немалую часть шахской армии в случае войны с соседями, будь то оттоманская Турция или Афганистан.

Показательно, что в кровавых стычках между кочевыми племенами и местной властью (то есть персами) верх одерживали, как правило, первые. Впрочем, такие столкновения с применением военной силы почти всегда имели чисто локальный характер. То есть они происходили в зоне кочевий того или иного племени, в местах его расселения, на «подконтрольных» участках торговых путей.

Но при этом за ходом развития таких «мятежных» событий заинтересованно следили соседние племена, мало симпатизировавшие шахской администрации. И потому кочевники были готовы в любой час «заявить о себе» и своих интересах в том локальном конфликте сбором конного племенного ополчения. Оно собиралось совсем быстро, если речь заходила о военной добыче.

Шахское же правительство за неимением должной реальной военной силы на ведение каких-либо крупномасштабных карательных операций в зоне расселения племен не решалось. Оно прекрасно понимало исход такого дела с применением оружия. Поэтому речь могла идти только об обеспечении жизненно важных для страны торговых путей от разбоев. Незаконным же взиманием поборов с купцов занимались и шахские чиновники. Делали они это, как правило, вполне безнаказанно.

Такое положение дел на рубеже двух столетий особенно характерно смотрелось в жизни воинственных племен Иранского Курдистана. Впрочем, основанием этого был внутренний уклад жизни кочевников-курдов, избравших местом своего обитания не низину с благодатными большую часть года пастбищами, а неприступные горы турецкого приграничья.

О такой разбойной жизни курдских племен Персии писалось в ту эпоху не раз. Пожалуй, одним из самых интересных свидетельств могут быть «Записки сестры милосердия Кавказского фронта» Христины Семиной, которую фронтовая судьба в годы Первой мировой войны забросила в горы остана Западный Азербайджан, населенные кочевыми курдами. Семина писала об их повседневной жизни и ее смысле так:

«Высоко в горах, в труднодоступных местах, живут в своих поместьях курдские ханы, а с ними их подданные, простые курды. Они работают на ханов и кое-что имеют и сами тоже. Бедному курду не много надо. У него жен мало. Зато у хана их всегда столько, что содержание и наряды их обходятся ему очень дорого. Жены простых курдов сами ведут все работы в поле и по дому, ибо их мужчины почти всегда отсутствуют по разбойным и грабительским делам — своим и ханским…»

В правление Мозафареддин-шаха Персия как государство оказалась в состоянии полнейшей анархии, что коснулось даже ее столицы. Сказывалась даже не слабость военной силы шаха. Его казна оказалась почти пустой, поскольку в нее перестали в своей массе поступать доходы от торговых дел. Причина виделась в том, что важнейшие караванные пути оказались в руках воинственных племен шахсеванов, курдов и туркмен, которые теперь открыто днем и ночью разбойничали «на большой дороге».

Но разбойники на торговых бедах были для государственной казны только немалой частью большой беды. Другой большой частью стало то, что в казну совсем перестали поступать подати (налоги) с местного населения. Они, однако, продолжали собираться, но «растекались» по бездонным карманам шахских чиновников самого разного ранга, вплоть до губернаторов останов и начальников местных гарнизонов, которым тоже надо было чем-то «кормиться». Жалованье персидским военным выплачивалось или весьма нерегулярно или совсем не выдавалось.

То есть при Мозафареддин-шахе казнокрадство в Персии развилось до такой степени, что стало напрямую подрывать центральную власть. Почти нечем было выдавать жалованье регулярной армии и армии чиновников, содержать шахский двор и дипломатические миссии за рубежом, обеспечивать деньгами прочие государственные нужды.

Слабостью одной из когда-то великих держав Ближнего Востока, естественно, воспользовались заинтересованные Российская империя и Великобритания. Но мотивы интересов были у Санкт-Петербурга разные, можно сказать, диаметрально противоположные. О российских интересах в Персии будет сказано ниже, а Лондон, естественно, помышлял прежде всего о расширении колониальной империи английской короны на дальних подступах к британской Индии. Королевское правительство, не таясь, считало, что Персидский залив и его побережье должны были стать зоной британского влияния. Чего, впрочем, Великобритания добилась на немалый исторический срок за счет владений султанской Турции.

По известному соглашению между Британией и Россией от 18 августа 1907 года, действовавшему одно десятилетие, шахская

Персия, или, как ее называли в прессе, страна Льва и Солнца, была территориально разделена на три части. Или, говоря иначе, на зоны влияния великих мировых держав.

В зону влияния России входили те останы (провинции) Персии, которые исторически (прежде всего в экономическом, торговом отношении) являлись сферой российских интересов в соседней стране. К тому же стабильная ситуация в ее северной части влияла на безопасность южных границ России.

Ломаная линия сферы российского влияния проходила по параллели севернее древнего города Хамадана. То есть в эту зону попали наиболее экономически развитые останы — Восточный и Западный Азербайджан, Гилян, Мазендеран, Хорасан, окрестности иранской столицы. Здесь проживала немалая часть «работоспособного» населения страны, в котором доля кочевников была небольшая, находились такие крупные торговые города, как Тебриз, Решт, Мешхед, Казвин, Ардебиль, и один из крупнейших портов на южном Каспии — Энзели.

Великобритания взяла под свое влияние южную часть страны, прилегающую к Персидскому заливу. Ломаная линия сферы английского влияния в северной ее точке (от побережья) касалась города Шираза. Британцев больше всего интересовал район реки Карун, прилегавший к южной части турецкой Месопотамии (современного Ирака), ныне одного из крупнейших в мире мест нефтедобычи.

По российско-британскому договору от 18 августа 1907 года «независимость» сохранял центр Персидского государства с его столицей. Впрочем, слабая шахская администрация полноправно действовала на всей территории страны, если, разумеется, кочевые и полукочевые племена на такое ее право не «ополчались» и не игнорировали его.

Шахским губернаторам в российской зоне влияния приходилось считаться с консулами северного соседа при рассмотрении дел торговых и вопросов защиты российских граждан, прежде всего купцов. Впрочем, в таких взаимоотношениях дело до серьезных конфликтов доходило редко. Персидской стороне и всякого рода недоброжелателям (в том числе и разбойным людям) приходилось считаться с тем, что каждый консул имел охранную сотню казаков-кубанцев, а в Хорасане — всадников Туркменского конного дивизиона. Более того, конвойцы российских консульств имели право носить русскую военную форму, так хорошо знакомую персам.