Фрейд - Петр Люкимсон Страница 2

Словом, я самостоятельно дошел почти до всех возражений Ганса Юргена Айзенка против психоанализа, изложенных им в книге «Восход и падение империи Фрейда» ^[6]. Но одновременно я понял и то, что искать ответы на многочисленные вопросы, возникающие при чтении работ Фрейда, следует в самой его личности, в деталях биографии. Причем зачастую совсем не в тех, которые описывает он сам в таких своих вроде бы исповедальных работах, как «Толкование сновидений» (1900) и «Автобиографическое исследование» (1925).

С новой силой интерес автора этих строк к личности и учению Фрейда вспыхнул в 2009 году. В тот год, во-первых, определенные повороты моей личной биографии побудили меня вновь заняться психологией и психиатрией, а во-вторых, в ходе написания книги о пророке «Моисее», вышедшей в серии «ЖЗЛ» в 2011 году, я перечитал, в числе прочего, и книгу Фрейда «Моисей и монотеизм» (1937–1939). Согласитесь, что личность человека, который, с одной стороны, всю жизнь подчеркивал свою принадлежность к еврейскому народу, а с другой — в конце жизни задался целью лишить этот народ не только самого великого из его мужей, но и основополагающих представлений о собственной истории и религии, заслуживает того, чтобы обратить на нее внимание.

Перечитывая заново большую часть трудов Зигмунда Фрейда, я пришел к выводу, что знаменитая фраза о том, что его главным пациентом всегда был он сам, на самом деле значит куда больше, чем в нее обычно принято вкладывать. Фрейд — и это, как выяснилось, поняли задолго до меня многие исследователи — и в самом деле страдал целым рядом сексуальных и психиатрических проблем, отразившихся в его повседневном поведении, мировоззрении и творчестве. А значит, не зная этих проблем, не проанализировав детали его биографии, невозможно понять ни его личность, ни того, где берут истоки основные идеи теории психоанализа. В свою очередь, без такого понимания невозможно отделить в его учении зерна от плевел, подлинно гениальные прозрения и открытия от болезненных передергиваний и подтасовок фактов. Так родилась идея написания биографии Фрейда как истории его болезни.

Автору при этом очень хотелось внести свою, пусть и небольшую лепту в изучение биографии и понимание личности и учения Фрейда, но очень скоро он понял, что сделать это практически невозможно. За последние десятилетия в России был издан огромный массив литературы, посвященной Фрейду и принадлежащей перу как зарубежных, так и отечественных авторов — начиная от крайне неудачного биографического романа Ирвинга Стоуна «Страсти ума, или Жизнь Фрейда» ^[7] и трехтомной биографии Эрнеста Джонса ^[8] до книги комиксов Ричарда Осборна «Фрейд для начинающих» ^[9].

С появлением Рунета этот массив расширился еще больше, а если прибавить к этому книги на иврите, английском, немецком, французском и других языках, то количество изданий получается запредельным. Выходило, что мне не остается ничего другого, как написать очередную биографию-компиляцию.

И всё же автор осмеливается предположить, что в итоге ему удалось выйти за рамки банальной компиляции и либо открыть в личности и в биографии Фрейда некие новые моменты, либо предложить новый взгляд на те из них, которые были давно известны.

В пользу этого свидетельствуют по меньшей мере три фактора.

Во-первых, авторы почти всех существующих биографий Зигмунда Фрейда и исследований его творческого наследия делятся на две основные группы. Первые, подобно английскому психоаналитику Эрнесту Джонсу, французскому литератору Роже Дадуну ^[10], личному врачу Фрейда Максу Шуру ^[11] и другим, являются «фрейдофилами», то есть убеждены в однозначной правоте психоанализа и едва ли не боготворят его создателя. Они предпочитают обходить «острые углы» его биографии, замалчивать те или иные ее сомнительные детали, чтобы ни в коем случае «не запятнать светлый образ Учителя». Другие, вроде врача-психиатра профессора Олега Григорьевича Виленского ^[12] или российского физика Олега Евгеньевича Акимова ^[13], относятся к лагерю «фрейдофобов», отказывающих психоанализу в какой-либо научной или философской ценности, изображающие Фрейда как человека, лишенного всяческих моральных принципов и страдающего сильным психиатрическим расстройством, едва ли не шизофренией. Эти авторы, в свою очередь, как раз обращают повышенное внимание на «темные пятна» в биографии Фрейда и высказывают на их основе подчас такие фантастические гипотезы, что их самих впору подозревать в обсессии и шизофрении.

Даже те авторы, которые пытаются выстроить объективное жизнеописание Фрейда, вроде австрийского психоаналитика Фрица Виттельса ^[14], в итоге оказываются либо в том, либо в другом лагере. Попытку написания более или менее объективной биографии Фрейда предпринял британский биограф и писатель Пол Феррис ^[15], но и он, будучи по большому счету «фрейдофилом», тушуется при обсуждении ряда интимных подробностей жизни Фрейда и уходит в сторону.

Автор этой книги стремился избежать как того, так и другого подхода, не боясь коснуться глубоко личных деталей его биографии, но одновременно стараясь избежать каких-либо спекуляций по этому поводу и тем более не рисовать вместо честного, реалистичного портрета некую карикатуру на этого — как бы мы к нему ни относились — подлинно великого человека.

Второй фактор заключается в том, что Фрейд, так любивший вглядываться в подробности чужих жизней, по большому счету тщательно оберегал свою частную жизнь от вторжения посторонних глаз. Незадолго до женитьбы, именно для того, чтобы затруднить работу будущим биографам, он уничтожил почти весь свой архив и с тех пор время от времени уничтожал те или иные рукописи и личные бумаги. Он был не против публикации своих биографий, но при условии, что сам будет направлять труд биографа, как это было со Стефаном Цвейгом или Эрнестом Джонсом. В «Автобиографическом исследовании» Фрейд строго дозировал сведения о своей личной жизни, а когда в 1933 году доктор Рой Винн предложил ему написать «более сокровенную автобиографию», то Фрейд ответил следующим письмом: «Ваше желание, чтобы я написал сокровенную биографию, вряд ли исполнимо. Даже то количество автобиографических данных (эксгибиционизм), которое потребовалось для написания „Толкования сновидений“, я нашел для себя достаточно тяжелым делом, и мне не кажется, что кто-либо узнает много из такой публикации. Лично я прошу от мира нечто большее, а именно, чтобы он оставил меня в покое и посвятил вместо этого свой интерес психоанализу».