Ной. Всемирный потоп - Иосиф Кантор Страница 2

– Помилуй нас, Господи!

Человек был добр. Он никогда не просил только для себя или для своей семьи, он пекся обо всех людях, и о таких, как радушный сосед Ирад, и о таких, как жадный торговец Элон, и, даже о таких, как неправедный и несправедливый правитель Явал. Все люди – Божьи дети и только Бог волен решать, кто из них хорош, а кто плох и насколько. У каждого свой путь – у кого-то прямой, у кого-то извилистый. Кто-то идет по нему быстрым шагом, кто-то едва переставляет ноги. Главное не в том, насколько прям путь и как быстро человек по нему идет. Главное в том, чтобы каждый шаг, каждое жизненное усилие приближало человека к Всевышнему, а не отдаляло от него.

Увы, большинство из тех, кого знал молящийся, усердно отдалялись от Бога и, что страшнее всего, не видели в том ничего дурного. Если человек погряз в мерзости, но сознает, что это мерзость, то у него остается шанс на спасение. Стоит только захотеть, сделать усилие, первый шаг, а там уже Бог поможет, непременно поможет, Бог всегда помогает тем, кто искренне жаждет добра. Но если жить в мерзости, творить мерзость и думать, что это и есть правильная жизнь, то спастись уже не удастся. До тех пор, пока не придет прозрение. Если придет…

– Помилуй нас, Господи! – повторил человек и, простершись ниц, замер.

Люди всегда нуждались в Божьей милости, а в последнее время – так особенно. Мир скатывался в пропасть порока, мир исторгал из себя хорошее и напитывался плохим. Тем, чего вчера или позавчера было принято стыдиться, сегодня гордились. То, что вчера скрывали, сегодня выставляли напоказ. Воры не только открыто признавались в том, что они украли, но и бахвалились своей удачей. Бахвалились открыто, никого не боясь, потому что каждый из людей, вместо того чтобы возмутиться делами негодяев, радовался, что беда случилась не с ним, а с соседом. Назавтра радовался сосед, а те, кто был поставлен, чтобы следить за порядком, за мзду закрывали глаза и уши, а порой, даже, покровительствовали преступникам или же направляли их.

Мытари отбирали у нуждающихся последнее и упивались своей властью и своими богатствами. Что толку в богатствах, нажитых неправедным путем? Кому пойдет впрок кусок хлеба, обильно политый чужими слезами?

Воины, призванные охранять людей от врагов, грабили их усерднее любого врага. Путешествие в соседний город, еще недавно не представлявшее никакой опасности, стало рискованным предприятием. Люди объединялись в группы, чтобы доехать куда надо живыми и при своем имуществе. Лихие люди занимались своим гнусным ремеслом в открытую; их развелось так много и стали они настолько лютыми, что, заслышав крики о помощи, люди не сбегались на них, а разбегались прочь.

Распутники посягали не только на жен своих братьев, но и на сестер и матерей своих, а те отвечали им взаимностью. Те, кому вменялось в обязанность блюсти справедливость, творили беззаконие, справедливость превратилась в гулящую девку, которую может иметь любой, способный заплатить за это. Клятвы не соблюдались, обещания нарушались на каждом шагу, ложь вытеснила правду отовсюду. Каждый думал только о себе и о своей выгоде. Каждый делал то, что хотел, не считаясь с другими. Сильные угнетали слабых, а те пытались подмять под себя таких, кто еще слабее.

Алчность и похоть возобладали над всем хорошим, что было сокрыто в душах человеческих. Уже невозможно было представить, что не так давно ростовщика, желавшего взыскать с бедной вдовы, достаточно было пристыдить прилюдно и он удалялся, забыв навсегда о долге. Нынче же ростовщики не успокаивались, пока не видели, что больше ничего они со своих должников получить не смогут. Одежда, что надета на должнике, да пища, что умещается в двух сложенных ладонях, – вот имущество, которое нельзя отбирать по древнему закону. Самих же должников можно спокойно делать рабами, чтобы они выплатили взятое с положенными процентами своим трудом. А проценты? На смену былой десятине пришло удвоение, то есть целых десять десятин! За то время, в которое раньше долг увеличивался на десятую часть, он теперь вырастает вдвое. А потом – еще вдвое, уже вместе с процентами. Что это, как не кабала, из которой невозможно вырваться?

Закончив молитву, человек не спешил подниматься с колен. Он перебирал мысленно события последних дней, пытаясь отыскать в них что-то хорошее, светлое, но никак не мог вспомнить ничего подходящего. Селение, в котором он жил, ничем не отличалось от других селений, и люди здесь жили точно такие же, как и везде, не лучше и не хуже других. «Может быть, это болезнь? – подумал человек, привыкший первым делом искать оправдание, а не обвинять. – Что-то вроде безумия, болезнь, при которой страдает не разум, а совесть? Может же быть такая болезнь? И почему бы ей не распространяться среди людей так же быстро, как и черной лихорадке?.. Нет, это не болезнь, а что-то другое. Болезни не может сопутствовать радость, а они радуются, да еще и похваляются друг перед другом…»

Мысли окончательно зашли в тупик. Защемило сердце. Тягостно, когда приходится думать о людях плохое. Хочется думать хорошее, но откуда его взять?

– Надо думать хорошее! – строго одернул себя человек. – Надо пытаться нащупать хорошее в душах людей. Ведь не может так быть, чтобы там совсем-совсем не осталось добра? Надо воззвать к этому хорошему, надо найти правильные слова, которые упадут на заблудшие души благодатным дождем и дадут добрые всходы. Жестокосердный правитель Явал когда-то был добрым ребенком, не способным творить зло и смеявшимся столь заразительно, что нельзя было, услышав его смех, удержаться от улыбки. Дети чудесно смеются, и смех их прогоняет любую печаль, пусть и ненадолго. Сейчас у правителя другой смех – скрипучий, отрывистый, зловещий. Если Явал засмеялся, то кто-то заплачет. То многие заплачут. Но неужели даже искорки того, детского смеха не осталось в его душе?

Слова! Главное – найти правильные слова! Правильное слово – благодатный дождь! Неправильное же – град побивающий. Слово разит острее любого меча, и слово же исцеляет лучше любого снадобья.

Человек прикрыл глаза и представил, как благодатный дождь проливается на иссушенную землю. Земля жадно впитывает первые капли, просит еще, еще… Скоро на напоенной земле зазеленеют всходы… Но что это? Дождь усиливается, и вот уже не капли падают с неба, а льются потоки. Земля не может принять столько воды, вода поднимается все выше и выше, и вот уже только верхушки гор торчат из воды… Небо сплошь затянуто мглистой тьмой, сверкают молнии, грохочут громовые раскаты…

Человек вздрогнул и хотел открыть глаза, но не смог этого сделать. Веки будто срослись и никак не желали размыкаться. Человек, не понимая, что с ним творится, поднес руки к глазам, желая ощупать их, но едва он коснулся век шершавыми кончиками пальцев, как услышал голос. Негромкий, но очень внятный голос. В каждом звуке этого голоса чувствовалась великая мощь и звучал он отовсюду сразу, со всех сторон и не только снаружи, но и откуда-то изнутри.

– Я покончу со всеми, кто живет на земле: она переполнена их злодеяниями…

Глаза озарила столь яркая вспышка, что человек несколько мгновений не видел ничего, кроме ослепительно белого света.

– Господи! – громко воскликнул он, поняв, Кто говорит с ним, и простер руки ввысь.