Тайны Смутного времени - Александр Бушков Страница 19

Дискуссии и споры о личности первого самозванца самым широким образом развернулись в России только во второй половине XIX века. Причины понятны: во-первых, до того времени русская историография занималась главным образом созданием общей картины отечественной истории, образно говоря, строительством здания, обставлять и меблировать которое можно только после окончания стройки (правда, еще во второй половине XVIII в. Милелер занимался Лжедмитрием I и склонялся к убеждению, что царевич был настоящий). Во-вторых, суровое и не допускавшее «умственных шатаний» царствование Николая не особенно и располагало к подобным упражнениям фантазии…

Многие русские историки сто лет назад считали, что самозванец и в самом деле был чудесным образом избежавшим смерти сыном Ивана Грозного. Эта точка зрения берет начало в XVII в., когда немало иностранных авторов придерживались именно ее (Паэрле, Бареццо-Барецци, Томас Смит и др.). Однако первым, кто выдвинул версию о подлинности Дмитрия и горячо её отстаивал, был француз Жак Маржерет.

Царевич Дмитрий. Икона 17 — нач. 18 вв.

Маржерет, очевидец и участник Смуты, фигура прелюбопытнейшая. Родился он в 50-х гг. XVI в. во Франш-Конте, участвовал в религиозных войнах на стороне протестантов, потом уехал на Балканы, где воевал против турок, служил в армиях сначала императора Священной Римской империи, потом трансильванского князя, короля Жечи Посполитой, в 1600 г. завербовался на службу в Россию, где командовал пехотной ротой «иноземного строя». Воевал против Лжедмитрия I, после вступления последнего в Москву перешел к нему на службу, стал начальником одного из отрядов дворцовой гвардии. После убийства Лжедмитрия вернулся на родину, где выпустил книгу «Состояние Российской империи и великого княжества Московии». Вернулся в Россию, служил Лжедмитрию II и потом гетману Жулкевскому, участвовал в каких-то загадочных операциях английской разведки на севере России, последние десять лет был французским резидентом в Польше и Германии.

Некоторые злые языки обвиняли его в причастности к мятежу Шуйского, закончившемуся убийством Лжедмитрия I. Достоверно известно лишь, что в тот день Маржерет по болезни не присутствовал на службе. На мой взгляд, эти обвинения совершенно беспочвенны, поскольку никак не согласуются с занятой Маржеретом позицией. Пожалуй, французский искатель удачи — самый ярый и упорный сторонник подлинности Лжедмитрия.

Безусловно, не все его аргументы следует рассматривать серьезно. Взять хотя бы такое: «…касательно других возражений, что он неправильно говорил по-русски, я отвечу, что слышал его спустя немного времени после его приезда в Россию и нахожу, что он говорил по-русски как нельзя лучше, разве только, чтобы украсить речь, вставлял порой польские фразы».

Вряд ли иностранец, проживший в России всего пять лет, мог знать русский язык настолько безукоризненно, чтобы со всей уверенностью судить, является ли то или иное лицо коренным русским…

Зато другие теоретические построения Маржерета прямо-таки невозможно опровергнуть или обвинить в поверхностности…

«Говорят еще, что он не соблюдал их религию. Но так же поступают многие русские, которых я знал, среди прочих некто по имени Посник Дмитриев, который, побывав с посольством Бориса Федоровича в Дании, узнав отчасти, что такое религия, по возвращении среди близких друзей открыто высмеивал невежество московитов».

Лучше Маржерета, по-моему, еще никто не опроверг версии, будто Лжедмитрий был загодя подготовлен поляками и иезуитами, несколько лет воспитывался ими.

«Какое соображение могло заставить зачинщиков этой интриги предпринять такое дело, когда в России не сомневались в убийстве Дмитрия? Далее, Борис Федорович правил страной при большем благоденствии, чем любой из его предшественников, народ почитал и боялся его, как только возможно; притом, мать названного Дмитрия и многочисленные родственники были живы и могли засвидетельствовать, кто он… Война не была бы начата с 4000 человек и сказанный Дмитрий получил бы, как я полагаю, несколько советников и опытных людей из польских вельмож, уполномоченных королем, чтобы советовать ему в этой войне. Далее, и считаю, что они помогли бы ему деньгами; также неправдоподобно, что, когда он снял осаду Новгорода-Северского, его покинули бы большинство поляков…»

Об иезуитах, якобы «воспитавших» Дмитрия: «Я думаю также, что они не смогли бы воспитать его в такой тайне, что кто-нибудь из польского сейма, а следовательно, и воевода сандомирский, в конце концов не узнали бы… и если бы он был воспитан иезуитами, они, без сомнения, научили бы его говорить и читать по-латински… он также больше жаловал бы сказанных иезуитов, чем он это делал…»

Аргумент непробиваемый. В самом деле, выше мы уже рассмотрели подробно, как Лжедмитрий «содействовал» папе римскому и польскому королю, — загодя подготовленная марионетка ни за что не стала бы вести себя так. Достоверно известно, что латинского Лжедмитрий не знал, и подписывая послания королю и папе, даже в своем имени и титуле делал грубейшие ошибки: вместо «imperator» — «in Perator», вместо «Demetrius» — «Demiustri»…