Тайны Смутного времени - Александр Бушков Страница 18

Самозванцев в конце концов повывели всех до единого. Атамана Заруцкого посадили на кол. Четырехлетнего сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II при большом стечении народа повесили в Москве. Сама Марина подозрительно быстро скончалась то ли в тюрьме, то ли в монастыре. Впрочем, нет подтверждений, что ее смерть была насильственной. Вполне возможно, направленный послом в Краков Желябужский совершенно искренне горевал о ее кончине, заявляя, что уж она-то была бы бесценным свидетельством «польских неправд». Свой резон в этом присутствует: в те времена уже прекрасно умели вышибать нужные показания, живая Марина и в самом деле могла стать ценнейшим козырем в руках русской стороны…

Пожалуй, причудливее всех судьба швыряла «лисовчиков». После гибели в бою своего предводителя, под напором войск Михаила они ушли в Жечь, где им отнюдь не обрадовались — король Сигизмунд не так давно с превеликим трудом подавил очередной шляхетский мятеж, и многотысячная организованная вольница со столь скверной репутацией, готовая примкнуть в любой смуте, была решительно не ко двору… Кое-как, с превеликими трудами «лисовчиков» удалось выпихнуть за пределы Жечи, на службу германскому императору. Лет двадцать, постепенно уменьшаясь в количестве, они воевали в Италии и Германии, остатки некогда грозной ватаги вернулись на родину только после 1636 г. — и большая часть тут же угодила в цепкие лапы закона за всякие художества…

А что же Минин и Пожарский? Как их наградила Родина за верную службу?

Увы, их дальнейшая судьба способна дать лишь повод для грустно-философических размышлений о человеческой неблагодарности и превратностях судьбы.

Тем, кто, безусловно, более всех прочих приобрел в результате Великой смуты, стал (если, понятно, не считать царя Михаила) князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой… сподвижник сначала Тушинского вора, а потом атамана Заруцкого! Он остался при боярском титуле, пожалованном ему Лжедмитрием II, и сохранил за собой богатейшую вотчину, целую область Вагу, некогда составлявшую главное личное достояние Годунова, а потом и Шуйского. Вагу князю щедро определила «шестибоярщина». Юный царь, сидевший на престоле еще довольно непрочно, попросту не стал ссориться со столь влиятельным и богатым магнатом — благо Трубецкой вовремя успел переметнуться в нижегородский лагерь (в точности как бывшие члены ЦК КПСС, в одночасье ставшие виднейшими демократами). Кроме Трубецкого, превеликое множество народа получило от Михаила подтверждение их титулов и поместий, неведомыми и скользкими путями обретенных в Смутное время.

Минин получил не особенно и великий чин думного дворянина, небольшое поместьице и умер через три года после избрания на царство Михаила. О дальнейшей судьбе Пожарского лучше всего расскажет историк Костомаров: «Со взятием Москвы оканчивается первостепенная роль Пожарского… Во все царствование Михаила Федоровича мы не видим Пожарского ни особенно близким к царю советником, ни главным военачальником: он исправляет более второстепенные поручения. В 1614-м году он воюет с Лисовским и скоро оставляет службу по болезни. В 1618-м мы встречаем его в Боровске против Владислава, он здесь не главное лицо, он пропускает врагов, не делает ничего выходящего из ряда, хотя и не совершает ничего такого, что бы ему следовало поставить особенно в вину. В 1621-м мы видим его управляющим Разбойным приказом. В 1628-м он назначен был воеводою в Новгород [5], но в 1631-м его сменил там князь Сулешев, в 1635-м заведовал Судным приказом, в 1638-м был воеводою в Переяславле-Рязанском и в следующем году был сменен князем Репниным. В остальное время мы встречаем его большею частью в Москве. Он был приглашаем к царскому столу в числе других бояр, но нельзя сказать, чтобы очень часто, проходили месяцы, когда имя его не упоминается в числе приглашенных, хотя он находился в Москве… Мы видим в нем знатного человека, но не из первых, не из влиятельных между знатными. Уже в 1614-м году, по поводу местничества с Борисом Салтыковым, царь, „говоря с бояры, велел боярина князя Дмитрия Пожарского вывесть в город и велел его князь Дмитрия за бесчестье боярина Бориса Салтыкова выдать Борису головою“».