История географических карт - Ллойд Арнольд Браун Страница 19

Эратосфен утверждал – вслед за Аристотелем и другими, кто верил в связь между широтой места и его пригодностью для жизни, – что пригодная к обитанию часть мира образует «полный круг и соединяется сама с собой; так что, если бы удалось преодолеть безмерность моря, мы могли бы проплыть от Иберии [Испания и Португалия] до Индии вдоль одной и той же параллели через остальную часть круга». Под остальной частью имеется в виду длина земной окружности за вычетом протяженности обитаемого мира – протяженности, которую Эратосфен оценивал в 7780 миль от океана до океана. Страбон соглашается с ним в этом пункте и дальше говорит, что под обитаемым миром мы подразумеваем ту часть мира, в которой мы живем и которую знаем. «Может так быть, – говорит он, – что в этой же самой умеренной зоне на самом деле существуют два обитаемых мира, или даже больше, в особенности вблизи параллели Афин» (37°58' с. ш.), что приблизительно соответствует широте Ричмонда в штате Вирджиния.

Эратосфен считал, что в ученой среде было слишком много пустых разговоров о разделении мира на континенты; это делали те, кто, подобно Демокриту, предпочитал жить исключительно дискуссиями. На самом же деле, если не установить точных границ, «из каменных столбов, например, или ограждений», то невозможно будет сколько-нибудь точно эти границы различать. Говоря об этом, Эратосфен, возможно, думал о книге Гекатея Милетского «Период» – географическом описании мира, включавшем все известные на тот момент (520 г. до н. э.) грекам страны. Гекатей поделил пригодный для жизни мир на два огромных континента – Азию и Европу – и сделал их равными по размеру. Он также сделал заявление относительно вод Нила – предмете вечных споров и предположений – в том смысле, что источником их является кругосветный Океан, который периодически разливается и пополняет собой все реки мира. Это противоречило общепринятой на тот момент теории, которую приписывали жрецу храма Афины. Эта теория помещала исток Нила на границу Египта между Сиеной и Элефантиной. Это место будто бы отмечали две высоких горы, Крофи и Мофи, а между ними располагалась бездонная пропасть, из которой и поднимались воды вверх, на землю, причем половина их изливалась на север, в Египет, а половина – в Эфиопию. В таком же иррациональном стиле Эфор, автор трактата «О Европе», разделил мир на четыре части: Индия, Эфиопия, земля кельтов и земля скифов; он даже не попытался определить границы этих частей. Разделение мира подобными способами не казалось Эратосфену удовлетворительным; не одобрял он и тех авторов, кто делил все человечество на две группы, а именно на греков и варваров. Он считал, что разумнее было бы делить людей в соответствии с их поведением – ведь не все варвары плохи, точно так же, как не все греки благородны.

Следуя образцу, оставленному то ли Полибием, то ли Дикеархом, Эратосфен тоже нарисовал карту обитаемого мира. Он начал с того, что ограничил ее исключительно Северным полушарием и примерно одной третьей частью пояса, лежащего преимущественно в пределах умеренной зоны. Затем он, подобно Дикеарху, разделил свой мир на северную и южную части линией восток—запад, или диафрагмой, проведенной параллельно экватору через известные места, лежащие, как он полагал, на одной широте. На этот раз западный конец линии пришелся на Священный мыс (самую западную точку Иберийского полуострова), лежащий на другом берегу пролива напротив Геркулесовых столпов. Оттуда линия шла на восток через все Средиземное море – через краешек Сицилийского пролива, через южные мысы Пелопоннеса (Мореи), через Аттику и остров Родос к заливу Исса на восточной оконечности Средиземного моря. Дальше она продолжалась вдоль горного хребта Тавр, «отрогов и отдаленных пиков той горной цепи, по которой проходит северная граница Индии». Вообще об Индии Эратосфен высказывается неуверенно и явно считает, что в этом районе мира есть еще что изучать. Так, например, ее следовало бы передвинуть на картах дальше к северу. Страбон тоже сетовал на недостаток знаний об Индии и презрительно отзывался об авторах, которые рассказывали о людях без рта, людях с одним глазом (посередине лба), людях с отгибающимися назад пальцами и о других, которые спали в собственных ушах – используя их, предположительно, в качестве спального мешка. Разговоры такого рода слишком живо напоминали ему о Пифее.

Естественно, человек, занимавший такое положение, какое занимал Эратосфен, способен был без колебаний назвать точные размеры своего обитаемого мира. Он пишет, что длина его от Западного океана до Восточного составляет 7800 миль; остальные две трети этого пояса занимает море. Ширина обитаемого мира, от Коричной земли на юге до острова Туле на севере, равняется 3800 миль.

Страбон обвинил Эратосфена в том, что тот преувеличил протяженность обитаемого мира с востока на запад, чтобы подогнать его размеры под общепринятую концепцию, которая требовала, чтобы длина обитаемого мира больше чем в два раза превосходила его ширину. Страбон считал, что Эратосфен добавил к Европе выступ на запад, за Геркулесовы столпы, «который лежит за Иберией и выступает на запад». Он добавил также несколько мысов, в частности мыс Остимиан (полуостров Бретань или, более конкретно, Пуан-дю-Ра), и прилегающие острова, самым внешним из которых был Уксизаме (Уэссан), лежавший, по утверждению Пифея, за Геркулесовыми столпами на расстоянии трех дней пути. На такое беззастенчивое раздувание размеров обитаемого мира Страбон возражал, что все эти места на самом деле лежат к северу, а не к западу от столпов и относятся к Кельтике, а не к Иберии, «а скорее всего они – просто изобретение Пифея».

Кроме разделительной линии восток—запад, Эратосфен ввел еще и линию север—юг, под прямым углом к первой, – меридиан, проведенный через город Александрию. На крайнем юге этот меридиан пересекал параллель Коричной страны, Тапробана и острова Беглых Египтян. Оттуда к северу он шел через Мероэ, Александрию, Родос, Византий, устье Борисфена (Днепра) и продолжался до параллели Туле; он пересекал всю ширину обитаемого мира в 3800 миль. Страбон готов был принять названные Эратосфеном расстояния между всеми этими пунктами, за исключением одного – расстояния от Борисфена до Туле; он объяснил это тем, что единственным авторитетом по Туле и его местоположению является небезызвестный «архифальсификатор» Пифей.

К большому сожалению Страбона, Эратосфен, добавляя к своей карте мира новые линии для разделения его на удобные куски, никогда не был слишком аккуратным, да и законы геометрии соблюдал не всегда. Он проводил свои параллели через знакомые места вроде Мероэ, Александрии и Родоса, вместо того чтобы проводить их на равном расстоянии от равноденственной линии и летнего тропика. Более того, создается впечатление, что свои разделительные линии север—юг (меридианы) он проводил так, как душе его было угодно – практически без всяких реальных оснований. Всего Эратосфен провел на разных расстояниях девять таких линий – он продлил их от первоначальной параллели на север и юг через знакомые места, начиная с Уксизаме и Священного мыса на западе через Геркулесовы столпы (ныне Гибралтарский пролив), Сицилию, Родос и Борисфен, Евфрат, устье Персидского залива, устье Инда, загадочный полуостров Тамарум (Тамус) на восточной оконечности гор Тавр и полуостров Кониаки (мыс Коморин). Проводя меридианы, Эратосфен вынужден был делать предположения, и вот они-то оказались не слишком удачными. Страбон не доверял указанным Эратосфеном расстояниям между меридианами; несмотря на то что Гиппарх позже предположил, что ситуацию могло бы разрешить одновременное наблюдение лунных затмений в разных точках обитаемого мира, и Эратосфен, и другие думающие люди понимали, что не существует устройства, которое позволило бы сколько-нибудь точно отмерять часы, минуты и секунды. Не существовало и способа провести одновременные наблюдения в двух далеко отстоящих друг от друга точках. «То, какими вещи кажутся на глаз, – пишет Страбон, – и согласие всех наблюдателей больше достойны доверия, чем любой инструмент». Возможно, в кругу знакомых Страбона дело обстояло именно так. Он считал, что гораздо надежнее оценивать расстояния с востока на запад по сходству или различию преобладающих ветров; может помочь также сравнение положения звезд на небе.