История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике - Джордж Фрэнсис Доу Страница 19

Наше пребывание в Анамабо длилось до 2 мая. Затем мы с капитаном Шерли, получив по 180 ящиков маиса каждый, загрузили лодки пресной водой и, освободившись от того, что осталось от грузов с наветренной стороны, распрощались с господином Серлом и Купером. Отправившись на восток вдоль побережья на дистанцию около двух лиг, ночью мы стали на якорь на глубине пятнадцать фатомов.

3 мая. Утром шли под парусами и двигались вдоль берега к Винибу. Встречались каноэ, из-за которых мы останавливались в надежде совершить торговый обмен. Но надежды оправдывались слабо, всем было нужно золото. В восемь вечера мы стали на якорь, чтобы не пройти мимо нашего порта.

4 мая. В восемь утра поставили паруса, а в одиннадцать стали на якорь у Виниба на глубине девять фатомов до хорошего дна. После обеда пришвартовались, вышли на берег встретить каноэ, которыми обеспечил нас для использования в Виде управляющий здешней факторией мистер Николас Бакеридж.

Здесь каждый из нас встретил пятиместное каноэ и посадил своих лодочников и плотников за работу с целью укрепления их кницами и тимберсами. Мы вытащили наш имевший течь и изъеденный червями баркас на берег и подремонтировали его. С разрешения местной королевы – пятидесятилетней женщины, черной, как черный янтарь, очень тучной – мы запаслись пресной водой и дровами для топки. Ей, сидевшей под большим деревом, мистер Бакеридж и я выразили свое почтение. Королева любезно приняла нас и заставила своих фрейлин танцевать для нас в туземной манере. Она часто целовала мистера Бакериджа, которого, видимо, высоко ценила. И он действительно заслуживал такого отношения. Это был чрезвычайно добродушный и остроумный джентльмен, который очень хорошо знал эту страну и ее язык. Мы подарили королеве по ящику бренди и связке листового табака и после того, как она поблагодарила нас, пожелали ей доброй ночи. Королева была настолько любезна, что перед расставанием предложила нам разделить постель с ее молодыми служанками, однако мы вежливо отклонили это предложение и устроились на берегу. На следующий день нам пришлось поститься. Когда повар готовил обед – жаренного на быстром огне поросенка, – пламя костра поднялось до выстилавших потолок кухни сухих веток пальмы, которые немедленно загорелись, и менее чем через четверть часа наш обед и кухня превратились в пепел.

9 мая мы закончили дела в Винибе, вернулись на корабли и отправились в Аккру. Мистер Бакеридж поехал как мой пассажир нанести визит управляющему тамошней фактории мистеру Блуму. Капитан Шерли уже несколько дней страдал от диареи и лихорадки и был очень болен. Меня беспокоили сильные головные боли, и без снотворного я не мог заснуть, а из-за головокружения – ходить без посторонней помощи. Весь день шли вдоль берега, держась восточнее. Ночью стали на якорь на четырнадцати фатомах глубины, пользуясь стоп-анкером и тросом, которые благодаря легкости употребления служат нам во время ходки вдоль всего побережья.

На следующий день в Аккру прибыли два датских корабля, по 26 пушек каждый. Проходя мимо нас, они по отдельности салютовали девятью залпами. После нашего ответа на приветствие они стали на якорь в миле к востоку от нас. Датчане должны были договориться с чернокожим военачальником о возвращении и новом обустройстве захваченного ими форта. В связи с этим они привезли с собой местного губернатора, солдат, провизию, боеприпасы и товары. Во время нашего пребывания в Аккре датчане сделали чернокожему военачальнику несколько предложений, но ответные требования последнего оказались невыполнимыми. Впрочем, насколько мне известно, форт им все-таки передали, они его обустроили и отправились закупать рабов в Виду. Оттуда во время перехода в Вест-Индию они зашли на Принцев остров за пресной водой. Там на них напал пират Эйвери (Долговязый Бен). Завязался бой, после которого датские корабли были разграблены и сожжены. Так печально закончился их вояж.

Мой спутник, командир «Ист-Индия Мерчант» капитан Томас Шерли, скончался здесь от лихорадки и диареи. Его торжественно, с воинскими почестями, похоронили в крепости Аккры. Когда гроб с телом капитана, доставляли на берег, пушки его корабля палили на дистанцию под углом в полминуты. Мистер Блум, я, мистер Бакеридж и управляющий датской факторией держали крышку гроба. После захоронения капитана, согласно ритуалу англиканской церкви, орудия его корабля произвели 30 залпов, «Ганнибал» – 26, форт Аккры – 20, а датский форт и Черный – по 16 залпов каждый. Капитан резко противился написанию завещания и оставил без внимания мои настоятельные советы сделать это. Командование его кораблем перешло к первому помощнику, мистеру Клею, а о состоянии капитана, говорят, позаботился его казначей, мистер Прайс.

20 мая. Около девяти утра мы прибыли в Виду, город, расположенный в шестидесяти лигах к востоку от Аккры. Стали на якорь на восьми фатомах глубины, в двух милях от берега. Затем пришвартовались стоп-анкером прямо против пристани, чуть западнее одной рощи деревьев, похожей на парк и торчащей, как башня, и другой – к востоку от первой. Этот день потратили на подготовку наших каноэ и всего прочего для завтрашней поездки на берег для покупки рабов.

21 мая. Этим утром я отправился на берег в Виду в сопровождении моего врача и казначея, мистера Клея – нынешнего капитана «Ист-Индия Мерчант», его врача и казначея, а также для охраны десятка наших матросов. Им предстояло поселиться на берегу, пока мы не купим 1300 чернокожих рабов. Мы, капитаны, были заинтересованы в таком количестве. Согласно договоренности, зафиксированной в договоре с Королевской Африканской компанией о фрахтовке судов, «Ганнибалу» предназначалось взять на борт 700 рабов, а «Ист-Индия Мерчант» – 650. Мы провели девять недель в их поисках. Наблюдения об этой стране, торговле и нравах, сделанные мной в течение этого времени при продолжающихся головных болях, состоят в следующем.

Вида, или Кведа, расположена в точке координат 6 градусов 10 минут северной широты. Это самое приятное место, какое я встречал в Гвинее: сплошь равнины и небольшие пологие холмы, всегда покрытые тенистыми рощами лайма, диких апельсинов и прочих деревьев. Они орошаются широкими реками с пресной водой, в которых водится много разнообразной рыбы. Ближе к морскому побережью почва становится болотистой с большими топями.

Наша фактория, построенная капитаном Виберном, братом сэра Джона Виберна, находится близ болот, что делает ее весьма нездоровым местом для проживания. Белые люди, которых Африканская компания туда посылает, редко возвращаются с желанием рассказать интересные истории. Это место огорожено глиняной стеной высотой шесть футов. Ворота – с южной стороны. Внутри стен – большой двор с домом из глины с соломой, где живет управляющий факторией с белыми людьми. Имеются также склад, загон для рабов, а также место, где хоронят белых людей, которое носит непотребное название «свинарник», есть хорошая кузница и некоторые другие постройки. К востоку устроены два небольших земляных фланка, на них несколько духовых ружей и аркебуз, которые служат больше для запугивания несчастных невежественных негров, чем для боя. Когда мы были там, управляющий велел прорыть широкий и глубокий ров вокруг фактории, а мои плотники соорудили подъемный мост через него. Теперь безопасность фактории упрочилась. Ведь раньше войти в нее не представляло труда в дождливый сезон, когда стены размывались, а восстанавливались, когда прекращались дожди. Я заметил, что опасный сезон начинался здесь в середине мая и заканчивался в начале августа. Как раз в этот временной промежуток я и имел несчастье находиться здесь. Он оказывал удручающее влияние и на моих негров на борту корабля. Сами чернокожие свидетельствуют, что, когда идут дожди, больше похожие на горячие, словно нагретые огнем, фонтаны, они предпочитают не покидать свои хижины.