Арабский халифат. Золотой век ислама - Юлиус Велльхаузен Страница 19

Итак, будучи уже стариком, он после столь беспокойного прошлого наконец-то добрался до тихой гавани, в которой и надеялся остаться. Как наместник он стремился не наносить обид ни тем, кто стоял выше, ни тем, кто стоял ниже его. К Муавии Мугира относился с тем же равнодушием, как и к колебаниям куфийских партий, да и секрета из этого не делал. Так, по крайней мере, описывает его Абу Михнаф в повествовании об аль-Мустауриде и Худжре ибн Ади, и описание, безусловно, соответствует истине. Вся его политика заключалась в том, чтобы удержаться на своем посту, и в этом он преуспел. Благодаря хитрости он сумел предупредить те случаи, когда у правителя могло возникнуть желание его сместить. Он легко справился с хариджитами при аль-Мустауриде, так как и сами куфийцы, не теряя времени, освободили его от этого бремени.

Но хариджиты не имели большого значения для Куфы. Подавляющее большинство куфийцев были сторонниками Али как поборника политической независимости Ирака, и в этом смысле они придерживались того же мнения, что и шииты. И они не скрывали этого, а некоторые находили достаточно смелости, чтобы на людях выступать с провокационными речами, но Мугира оставил их в покое. Вместо того чтобы искоренять зло в зачатке, он испытывал определенное удовлетворение оттого, что предвидел его последствия, поскольку было ясно, что он не доживет до того времени, когда мог бы испытать их на собственной шкуре. Его мысль заключалась в том, чтобы спасти свою душу и переложить на преемников все неприятные обязанности, свойственные его посту ^[56]. Куфийцы, естественно, были этим вполне довольны, впоследствии они осознали, что у них больше уже никогда не было такого же хорошего наместника. Он пробил себе дорогу ложью и до самого конца пожинал ее плоды. Что касается времени его смерти, то в разных версиях ее относят к 49 или 51 году от хиджры.

Когда Ирак покорился Муавии, сначала он отправил в Басру главнокомандующего Буера ибн Аби Артата, чтобы подавить восстание Хумрана ибн Абана. После восстановления мира он ушел оттуда со своей армией и, согласно аль-Вакиди, только тогда вошел в Хиджаз и Йемен. Первым настоящим наместником, которого Муавия назначил в Басру (в конце 41 года), был Омейяд Абдуллах ибн Амир, который уже несколько лет занимал этот пост при Усмане. В Басре власть принадлежала племенам, а не государственным чиновникам, и, поскольку они не были объединены и не желали отказываться от каких-либо преимуществ, последствия нам довольно ясны. В Куфе общественная безопасность мало пострадала от политической и религиозной партийной агитации; в Басре обычным делом были грабежи и убийства на улицах. Такое наследие оставил Ибн Аббас, но Ибн Амир не хотел принимать энергичных мер. Как и старый Мугира, он думал, что не пожертвует спасением своей души просто ради того, чтобы укрепить правительство. Ему не хотелось отрубать руки грабителям. «Как бы я смотрел в лицо его отцу или брату?» – говорил он. В конце концов для Муавии это стало слишком, и он попросил Ибн Амира, ради всей их дружбы, отказаться от поста, позволил ему при этом сохранить все присвоенные государственные деньги и отдал ему в жены свою дочь, таким образом став одновременно и его сватом, и тестем ^[57]. Преемником Ибн Амира стал аздит, но ему было суждено лишь подготовить путь для Зияда, который в то время уже был избран для поста, и через четыре месяца аздиту пришлось уйти. Так повествует аль-Мадаини у ат-Табари.

У ат-Табари большую часть сведений о Зияде тоже предоставляет аль-Мадаини. Как и Мугира, ставленником которого он был, Зияд принадлежал к сакифитам, обосновавшимся в Басре при самом основании города, а точнее, к зажиточному и чрезвычайно уважаемому семейству крупных землевладельцев Абубакра. Он имел скромное происхождение и был назван в честь его матери Сумайи, потому что его отец был неизвестен. Ислам открыл перед ним мир. В возрасте 14 лет он стал делителем добычи, то есть счетоводом в армии Басры, потому что умел писать, ведь для того, чтобы считать, нужно было уметь писать. Уже тогда халиф Умар, как говорят, обратил внимание на его необычные способности, и при Али он приобрел видное положение в Басре. Как представителю отсутствующего наместника, ему пришлось разбираться с восстанием тамимитов, подстрекаемых Муавией. Аздиты помогали ему, и он всегда был им благодарен. Впоследствии Али послал его в Фарс, чтобы навести порядок в беспокойной провинции, что он выполнил блестяще и не прибегая к насилию. После смерти Али он поселился в своей крепости в Истахре, и из всех чиновников Али он дольше всех отвергал Муавию. Буеру пришлось угрожать ему убийством троих его сыновей, оставшихся в Басре, если он не явится по требованию. Зияд отказался, но детей в последний момент забрали у палача по встречному приказу Муавии, который посланцу удалось вовремя получить и доставить – для этого ему пришлось бешено скакать в Куфу и обратно ^[58]. Мугире было поручено захватить сокровища Зияда, которые хранились в Басре, но, естественно, он не сумел их отыскать, ведь сакифит сакифиту глаз не выклюет. Однако он вмешался, чтобы заставить Зияда прекратить сопротивление и сдаться. Это было в 42 году от хиджры. Муавия закрыл глаза на тот факт, что его обманули при разделе государственных денег Фарса, хотя и распознал обман. Это была сделка между братьями, которые в конце концов поняли друг друга, и они оба значительно выиграли от этого.

Муавия окончательно закрепил это положение, узаконив сына Сумайи и признав его сыном своего собственного отца Абу Суфьяна, чтобы таким образом связать его с самим собой и своей семьей. Это был большой скандал, о котором ат-Табари ничего не рассказывает и упоминает само событие лишь как предположительное. Оно не послужило особым назиданием для остальных Омейядов и собственного сына Муавии Язида, и они долгое время находились в натянутых отношениях с этим бастардом, который, возможно, не был даже и таковым. Известные, часто цитируемые сатирические стихи о его усыновлении исходят не от бродячего певца Ибн Муфаррига, хотя он тоже был автором нескольких, но от Омейяда Абдуррахмана, брата последующего халифа Марвана ибн аль-Хакама.

Муавия сначала назначил Куфу местом жительства Зияда, где он находился под нестрогим наблюдением Мугиры, который исполнял отцовскую роль по отношению к нему, и Зияд часто посещал его дом и любезничал с его молодой женой. Затем Муавия послал за ним и вызвал в Дамаск и там, по-видимому, сделал своим братом. Когда Зияд вернулся оттуда в Куфу, Мугирой овладели опасения, что в нем (Зияде) он воспитывал собственного преемника, но очень скоро из Дамаска пришел приказ о назначении Зияда наместником Басры и относящихся к ней восточных провинций. В конце раби ас-сани или в начале джумады аль-уля 45 года он приехал в Басру и вступил на пост, произнеся знаменитую речь, в которой сразу же, не ходя вокруг да около, изложил свою программу. Поэтому его речь назвали «речью без предисловия». «Вы ставите родственные связи перед религией, – сказал он, – вы оправдываете и укрываете своих преступников и подрываете освященные исламом законы, созданные для защиты. Бойтесь разгуливать по ночам; я казню любого, кого найдут ночью на улице. Бойтесь призывать родственников; я отрежу язык каждому, кто поднимет крик. Если кто-то толкнет другого в воду, если кто-то подожжет чужой дом, если кто-то ворвется в чужой дом, если кто-то разроет могилу, я его накажу за это. Я возлагаю на каждую семью ответственность за тех, кто к ней принадлежит. Я не стану карать за ненависть ко мне самому, а только за преступления. Многие, кого испугал мой приезд, будут рады тому, что я здесь, и многие из тех, кто возлагает на него надежды, не будут обмануты в них. Я буду править вами властью Бога и заботиться о вас из Божьего богатства ^[59]. От вас я требую покорности, а вы можете требовать от меня правосудия. Каковы бы ни были мои недостатки, на три вещи вы всегда можете рассчитывать: в любое время я буду готов выслушать кого угодно; я буду выплачивать ваши пенсии в положенное время и не буду посылать вас на войну слишком далеко или держать вас в поле боя слишком долго. Не позволяйте гневу и ненависти ко мне увлечь вас; в противном случае хуже будет вам самим. Я вижу многих, кто качает головой; пусть лучше каждый позаботится о том, чтобы его голова осталась на плечах!»