Виктор Лягин. Подвиг разведчика - Александр Бондаренко Страница 18

Впрочем, как ни усердствовал Николай Иванович, но в конце концов и его самого записали во «враги народа»: сначала, в апреле 1938 года, он был по совместительству назначен наркомом водного транспорта, затем, в декабре того же года, оставил должность наркома внутренних дел, а в апреле 1939-го арестован… На судебном процессе Ежов заявил: «Я “почистил” 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я их мало “почистил”». Расстреляли Ежова 4 февраля 1940 года, и он, как и его предшественник Ягода, реабилитации не подлежит…

Обо всем этом мы рассказали потому, что в результате «правления» Ягоды и Ежова в Наркомвнуделе (было такое официальное сокращение) возник серьезнейший дефицит кадров. И тогда «наверху» было принято беспрецедентное решение. «В марте 1938 года в органы государственной безопасности Центральный Комитет партии мобилизовал около 800 коммунистов с высшим образованием, имевших опыт партийной и руководящей работы. После шестимесячного обучения в Центральной школе НКВД их направили как в центральный аппарат, так и в периферийные органы. Большая группа из них… была отобрана для работы в 5-м (Иностранном) отделе НКВД СССР», — вспоминал Павел Михайлович Фитин, один из «рекрутов» того самого набора, вскоре ставший начальником советской внешней разведки. Имя этого замечательного человека еще не раз встретится читателям на страницах нашей книги.

Очень важный для нас момент отмечает историк Сергей Владимирович Сергутин: «В конце 1938 года ЦК ВКП(б) направил на работу в разведку свыше 200 молодых коммунистов с высшим образованием из числа партийных, советских и комсомольских работников». То есть четвертая часть всех «новобранцев» получила назначение именно во внешнюю разведку.

В числе этих восьмисот, взятых на службу в НКВД, а несколько позже — и отобранных в разведку двухсот молодых коммунистов, оказался и герой нашей книги…

Впрочем, кое-кто из авторов, писавших про Виктора Лягина, предлагает свой вариант развития событий:

«В некоторых исследованиях утверждается, что уже в 1935 году, вскоре после устройства на работу, Виктору предложили пойти в разведку, но он отказался, сославшись на свое стремление работать по специальности. Однако, скорее всего, речь могла идти только о первом знакомстве.

Лягина проверяли и проверяли долго. Затем должны были дать первые задания…

Коллеги по заводу им. Ильича не могли не заметить, что Виктор стал все реже появляться на заводе. Обратили внимание и на его увлечение фотосъемками. Поскольку время было суровое и манкировать служебными обязанностями никому не дозволялось, окружающие должны были о многом догадываться».

Вообще-то, от предложения «пойти в разведку» тогда отказываться было как-то не принято — особенно среди коммунистов. Как говорилось, «партия приказала» — и лепет о том, что, мол, «хочу работать по специальности», в расчет не принимался.

К тому же, если верить автору вышеприведенных строк, получается, что оперативного работника «засветили» изначально: мол, «окружающие должны были о многом догадываться». Ну а если бы вдруг среди этих «окружающих» оказался «не наш человек»? Сидит себе такой под видом простого инженера, а сам при этом работает на каких-то своих зарубежных «хозяев», и нет на него майора Пронина ^[14]! Думаете, вражеских агентов у нас тогда не было? Да как бы не так!

…Помнится, был такой случай — произошел он уже во время Великой Отечественной войны, но имел, как оказалось, гораздо более глубокие корни. 9 сентября 1941 года особым отделом одной из воинских частей был арестован по подозрению в членовредительстве красноармеец Рейбруд — 1911 года рождения, уроженец Винницкой области, еврей по национальности. И тут, в ходе доверительного разговора этого солдата с военными контрразведчиками, выяснилось, что Рейбруд еще с 1933 года являлся… агентом германской разведки! Он работал в Москве на так называемом «спецстроительстве № 5» и разрешил своей знакомой, некой Розенфельд, что-то на том объекте тайком пофотографировать. После успешно прошедшей «фотосессии» его и завербовали, предложив выбирать одну из двух работ: либо шпионить в интересах гитлеровского рейха, либо — после соответствующей информации, анонимно переданной в НКВД, — валить лес в сибирской тайге. Рейбруд, очевидно по причине своего слабого здоровья, предпочел первый вариант и с тех пор не только помогал другим «фотографам», но и сам, по возможности, похищал какие-то чертежи. Трудился он на шпионской ниве достаточно успешно, так и не попав в поле зрения тех самых «всевидящих органов». Хотя вполне возможно, что особой пользы от этого агента и не было — недаром же, когда началась война, гитлеровские «хозяева» приказали ему добровольно поступить в ряды Красной армии, потому как из-за своего болезненного состояния здоровья он призыву не подлежал.

Для выполнения задания резидент щедро снабдил Рейбруда отравляющими веществами, предназначенными для заражения водных источников, и сигнальными ракетами — а ведь это уже, извините, не бумажки из мусорных корзин тырить! С таким «арсеналом» попадешься — не отвертишься… В общем, шпион решил спасать свою шкуру. Проще всего было бы прийти с повинной в особый отдел, но тогда пришлось бы сознаваться и в почти десятилетней шпионской деятельности; можно было бы просто тайком выбросить все полученное снаряжение в отхожую яму и честно воевать, в надежде, что затеряешься — это было вполне возможно в летней неразберихе 1941-го — или погибнешь смертью храбрых… В крайнем случае, можно было бы попробовать перебежать к немцам, заявив, что он, мол, старый агент и попал под подозрение, — однако Рейбруд так перепугался всего происходящего на фронте, да и своих немецких хозяев он, очевидно, тоже смертельно боялся, что произвел позорный самострел…

Так где гарантия, что такой вот тип не трудился рядом с нашим героем и, сделав соответствующие выводы — если уж «о многом догадывался», — не передал их «куда не следует»? Вот, мол, товарищ Лягин работает на НКВД — обратите на него внимание — и всё, «расшифрован» разведчик!

Ладно, долго разжевывать не будем — ведь сначала проверяли, а потом уже что-то предлагали, и фотоувлечение тут явно было совсем ни при чем (чего такого или кого именно мог фотографировать Виктор на родной территории в интересах НКВД?), да и сразу после проверки никто заданий не давал, сначала нужно было научить сотрудника, как эти задания выполнить, а уж потом…

На службу в Управление НКВД по Ленинграду и Ленинградской области Виктор Лягин был зачислен в июне 1938 года. Управление находилось совсем недалеко от места проживания Виктора, буквально в десяти минутах ходьбы, — на все том же проспекте Володарского, ранее именовавшемся Литейным, между улицами Воинова (до 1918 года — Шпалерная; переименована в честь убитого здесь в июле 1917 года рабочего корреспондента газеты «Правда») и Каляева (до 1923 года Захарьевская; переименована в честь казненного в 1905 году террориста, убившего великого князя Сергея Александровича). Грандиозное это здание, известное как «Большой дом», было воздвигнуто в 1932 году (его строили чуть больше года) на месте Окружного суда, сожженного в смутном феврале 1917-го.