Русская Австралия - Андрей Кравцов Страница 18

Возвращаясь к причинам вступления русских в армию, отмечу также, что хотя экономический фактор здесь и не был единственным, он, несомненно, был очень существенным, ведь австралийскому солдату в армии платили 6 шиллингов в день. Некоторые русские, отправляясь на войну, оставляли большую часть этого дохода своим семьям, находившимся в Австралии или в России (на первых порах австралийские власти исправно пересылали туда деньги). Эти 6 шиллингов стали для некоторых из них своего рода символом. В 1918 г. Вальтер Калашников из городка Остров под Псковом, который вернулся с войны полуслепым, израненным взрывом, посещая Русскую ассоциацию в Брисбене, с горечью сказал, показывая на свой значок фронтовика: «Это мой позор. Я продал себя за 6 шиллингов и пошел убивать своих братьев».

Что касается властей Австралии, то, конечно, они ценили такого крупного союзника Британской империи, каким была Россия, и вначале Австралия стремилась показать свою симпатию к ней. Например, в 1916 г. были планы организовать и послать в Россию австралийский госпиталь. В начале 1917 г. властями страны обсуждался вопрос о возвращении в Россию многочисленных пушек, захваченных Англией во время Крымской войны и украшавших австралийские города. Но воз остался и ныне там. Вместе с тем австралийские военные власти не выражали, как кажется, особого восторга по поводу массового вступления русских в их армию. Сослуживцы зачастую называли их немецкими шпионами, да и командование держало их под подозрением. Наличие писем «на каком-то иностранном языке» у Алексея Копина и тот факт, что он носил с собой нож, вызвало подробное разбирательство у властей лагеря в Сеймуре (штат Виктория), где тот служил.

Судя по австралийским военным архивам, в австралийской армии среди уроженцев неанглоязычных стран выходцы из Российской империи были наиболее многочисленными. Так, уроженцев Англии было 23 097 человек, Ирландии — 2852, Новой Зеландии — 2105, Канады — 392, России — 282, США — 269, Швеции — 146, Франции — 98, Норвегии — 96, Италии — 68, Швейцарии — 30, Бельгии — 33, Испании — 20, Греции — 17. В начале 1916 г. на все австралийские призывные пункты был разослан циркуляр «Призыв в армию русских резервистов», согласно которому местное начальство в начале каждого месяца должно было составлять отчет обо всех русских подданных, вступивших в армию на протяжении прошедшего месяца. Эти списки затем собирались в Министерстве обороны, и копия сводного списка направлялась русскому консулу. Как уже упоминалось, эта практика продолжалась на протяжении двух лет — до начала 1918 г., когда А. Н. Абаза сложил с себя полномочия генерального консула, а Россия вышла из войны.

О русских как особой этнической группе в Австралии можно говорить начиная приблизительно с 1907 г. Массовая же эмиграция русских в Австралию началась лишь в 1910 г. и продолжала быстро расти до 1914 г. До 1917-го въездных виз в Австралию не требовалось и проверка носила поверхностный характер. Рассказывают, как один русский офицер, сходя с парохода в Брисбене, вместо паспорта показал цветную театральную программку на русском языке, что вполне удовлетворило австралийского чиновника.

В местных архивах удалось обнаружить, что русские прибывали сюда и в XIX в. Так, было найдено досье на трех старожилов, вступивших в австралийскую армию. Это — плотник Александр Корсаир, родившийся в Петербурге в 1862 г. и прибывший в Австралию в 1887 г. на корабле «Порт-Артур»; Николай Коцебу, родившийся в Екатеринбурге в 1879 г. и прибывший в Австралию в 1899-м, где он работал лесорубом и безуспешно пытался стать сотрудником австралийских служб безопасности; Андре Толстой, родившийся в Варшаве в 1873 г. и получивший хорошее образование во Франции, служивший затем во французской армии и в 1900 г. эмигрировавший в Австралию. По приезде он занимался тяжелым физическим трудом — растил сахарный тростник, работал шахтером. Андре ушел воевать в Первую мировую и сражался в рядах 15-го батальона АНЗАКа. 11 апреля 1917 г. он был убит в бою на территории Франции, о чем свидетельствуют материалы его архивного досье. Хотя там же имеются запросы от его жены, датированные ноябрем 1917 г., и ответ военного представителя, утверждавшего, что Андре Толстой пропал без вести и, возможно, находится в плену у немцев. Позднее, в 1919 г., вдове было выдано свидетельство о его смерти и назначена пенсия погибшего супруга.

^{Воинское свидетельство о смерти Андре Толстого, погибшего в Первую мировую войну в составе австралийских войск}

Остальных русских условно можно разделить на две группы, примерно равные по численности. К первой принадлежали те, кто устремился сюда с Дальнего Востока начиная с 1910 г. Некоторые из них отправлялись в Австралию с надеждой осесть на собственной земле, но большинство ехало на заработки, надеясь через несколько лет вернуться на родину с сотней-другой фунтов. Их перевозили в основном три японских судна, совершавшие регулярные рейсы между дальневосточными портами и Австралией, — «Кумано-Мару», «Явата-Мару» и «Никко-Мару». Эти русские попадали преимущественно в штат Квинсленд.

Ко второй группе можно отнести моряков, кочегаров, корабельных плотников (об их морском прошлом часто свидетельствовали татуировки, которые подробно описывались при медицинском осмотре новобранцев), а также авантюристов, которые в 1907–1917 гг. прибывали в Австралию в некоторых случаях непосредственно из России, но чаще через Англию, Европу, США, а то и Южную Америку и даже Индию. Они покидали свои корабли иногда легально, а иногда и просто дезертировали — во Фримантле (штат Западная Австралия), в других портовых городах — и расселялись по всем штатам. Если в первой группе преобладали уроженцы центральных русских губерний, Сибири и Дальнего Востока, то во второй — выходцы из Прибалтики, Петербурга, северных областей и южнорусских губерний.

Интересно, что по месту рождения русские распределялись довольно равномерно — почти из каждой губернии в австралийской армии было хотя бы по одному человеку. Некоторые были из такой глубинки, что просто диву даешься, как они добрались до Австралии. В 10-м квинслендском батальоне служили, например, три земляка из села Красное Симбирской губернии — Николай Силантьев, Григорий Матренин и Михаил Волков. Оказались в австралийской армии и Алексей Казаков из деревни Старые Матаки, что в Заволжье, около Казани, и Джон (Иван) Иванов из деревни Новый Дилижан Казахского уезда Елизаветпольской губернии (ныне это территория на границе Армении и Азербайджана, около озера Севан, где с XIX в. селились русские, преследуемые за веру), и Яков Петров из села Токмак с предгорий Тянь-Шаня (ныне Киргизия), и Антоний Жук из Самарканда, и Александр Егоров из деревни Бестужево на Рязанщине.

Вероисповедание русских, указанное в их военных анкетах, таило в себе неожиданный факт. Оказалось, что православными были записаны лишь около половины тех, кого по всем остальным признакам можно отнести к русским. Многие русские, согласно анкетам, были римско-католического, греко-католического, англиканского, лютеранского и других вероисповеданий. Если в некоторых случаях принадлежность к этим конфессиям не вызывает больших сомнений, как, например, у русских уроженцев Петербурга, западных районов России и Прибалтики, то во многих других случаях это кажется недостоверным, вызванным непониманием военного, заполнявшего анкету со слов призывника. Большинство русских солдат были одинокими людьми в возрасте 20–35 лет. Лишь единицы имели родственников в Австралии. Пожалуй, самой интересной была семья Степановых из Скопина, что под Рязанью. Ее глава, Михаил Дмитриевич Степанов, инженер, к началу XX в. обосновался в Харбине, очевидно, служил там на постройке железной дороги. В 1911 г. он с семьей эмигрировал в Австралию. Здесь, не выдержав труда рабочего на железной дороге, они с женой открыли в Брисбене пансион для своих соотечественников на улице Меривейл. Этот пансион был своего рода центром русской колонии в столице штата Квинсленд. Степановы были тесно связаны и с Русской ассоциацией. В 1919 г. «дом Степанова» был разгромлен, оказавшись в центре бунтов красного флага. Подробнее об этих беспорядках — в следующей главе. У Степановых было по меньшей мере 6 детей, их старший сын Николай Степанов служил в армии, и его переписка с отцом попала в поле зрения австралийских цензоров. Позднее он был награжден тремя австралийскими военными медалями.