Мой сумасшедший папа - Ирина Андрианова Страница 18

– А что надо делать-то? – громко спросил краснолицый мужчина в мятой шляпе, из породы тех, кто в компании любит куражиться, чтобы на него все обратили внимание.

– Ну, посмотрите подольше на него… – уныло посоветовала экскурсовод, глядя на сверхэнергичного мужчину.

– Так ведь не Новый же год! – парировал краснолицый и загоготал.

Его дурацкий смех подхватили толстые женщины с внушительными сумками в руках. Они, как куры в курятнике, слушающие команды своего петуха, бурно реагировали на реплики и гогот краснолицего.

– Всего доброго… – подытожила экскурсовод и пошла к дежурной лавочке.

Третья группа начала удаляться.

– Вот еще! Адо какой-то, я и так хорошая! – повизгивала одна из толстых женщин.

– А мы все хорошие!

– Хорошие! Правда, Иван Платоныч?

Наконец, удовлетворенная собой, группа исчезла за поворотом.

Чёрта что-то толкнуло к экскурсоводу, когда она начала вытаскивать из пачки очередную сигарету. То ли он смертельно захотел покурить, то ли просто решил переброситься с человеком словом.

– Можно у вас попросить сигарету? – Чёрт, когда хотел, был сама вежливость и интеллигентность.

– На. – Она протянула пачку.

Они закурили.

– Надоело вам? – участливо спросил Чёрт.

– Еще две экскурсии… – вздохнув, процедила женщина.

– А вы что, здесь постоянно работаете?

– Да ты что! – удивилась она. – Разве я похожа на деревенскую жительницу?

– Нет.

– Это я просто в свободное время подрабатываю. Зачем, дура, согласилась!

– А вы верите в Адо?

Она с удивлением посмотрела на него. Не ожидала такого вопроса.

– Когда как.

– Не понял.

– Если настроение плохое, хочется верить, а если обычное, я про это не думаю. Своих проблем хватает.

– Зачем же предлагаете людям проверить Адо?

– A-а… Это в мой сценарий входит.

– Что – это?

– Ну понимаешь, сценарий. Чтобы не скучно было. Я думала, они все будут затаив дыхание смотреть на Адо, а они – самодовольные, в себе уверенные. Им Адо не нужен… Целое лето здесь просидела на лавочке. Ни один не захотел проверить.

Из-за поворота появилась очередная группа.

– Ну вот сейчас этих отпущу. Потом еще одних. С последними в Москву поеду.

Она было поднялась, чтобы энергично пойти навстречу новым «любознательным и пытливым». Но вдруг остановилась:

– Тебе-то в Москву надо?

– Да… А как вы догадались?

– Чего там догадываться… Сразу видно – холеный мальчик… В общем, через минут сорок поедем.

– Спасибо вам.

И она легкой походкой двинулась к своим любознательным.

Чёрт сидел и растерянно улыбался, потягивая сигарету. Как хорошо-то! Как просто! Перекинулись парой слов, легко поняли друг друга. Нормальная баба. Сигарету дала.

Чёрту вдруг стало так спокойно, как никогда не бывало. Он огляделся.

Все ему показалось иным: и церкви, и парк, и Адо, зависший в небе. От всего окружающего исходил приятный, не режущий глаза свет. Мягкая волна ясного предосеннего света.

Чёрт закинул голову и уставился на Адо.

В небе плыли облака, то друг за другом, то набегая друг на друга. Небо начало медленно кружиться, вращаться, начал медленно вращаться и кружиться золоченый Адо.

«Ну же, ну! – потребовал про себя Чёрт. – Ну поклонись мне, поклонись!»

Текли облака, кружилось небо, Адо, будто живой, двигался в ясном воздухе – реяли его одежды, шевелились длинные волосы…

Наконец они с экскурсоводом сели в автобус, к шумным, перекусившим на свежем воздухе людям. Им совали бутерброды, термосы с чаем. Еще не отъехали и пяти метров от усадьбы, грянули песню: «Ромашки спрятались, поникли люти-ки-и!..»

Чёрт оглянулся.

За стеклами автобуса в темнеющем небе сиял Адо. Он будто с неба шел к земле, к людям. Крест на его плече лежал легко и беспечально.

Чёрт понял: еще несколько мгновений – и Адо исчезнет, исчезнет волнующее, праздничное видение.

«А я так и не узнал у него, хороший ли я человек. Это же самое главное!»

Чёрт дернулся, будто решил тут же выпрыгнуть из автобуса. Но автобус несся вперед, и выпрыгнуть не было никакой возможности.

«Вернусь, – подумал Чёрт. – Вернусь к Адо. Обязательно… Хороший ли я человек, это узнать – главное».

И вдруг словно обожгло: почему он ни разу не спросил об этом у тех, с кем был рядом? Ему было все равно, он был уверен, что перед ним преклоняются, а значит, уважают… Дурак, какой же самовлюбленный дурак!

Чёрт понял, что он должен вернуться. Но не к Адо, к ним – Эльзе, Панку, Козлову, Гороху. Только не Чёртом, не мафией – обычным человеком.

Он чувствовал: жизнь поворачивается к лучшему.

Длинноногий худой мальчик бежал по городу. Бледное лицо с заострившимся носом, тяжелый взгляд.

Было видно, как устал этот мальчик. Осенние листья цеплялись за его ноги.

Он бежал, бежал…

Токмаков переулок. 8 маЯ

Квартира давно стала вонючей: в ней не убирались, наверное, месяцев семь. Не мыли полы, не выметали слежавшуюся грязь из-под мебели; шторы тоскливо висели, пропитанные уличной гарью и пылью; одежда, скомканная, нестираная, невыглаженная, валялась повсюду. Неделями о ней не вспоминали.

В кухне стоял кислый, въедливый запах дешевых сигарет «Стрела»: именно их курила последний год Эльза. К плите в засохшей корке десятков наслоений – молока, кофе, супа, брызг горелого сливочного и подсолнечного масел – не хотелось приближаться…

Эльза проснулась восьмого мая в шесть часов утра – небывалый случай! – и лежала с закрытыми глазами, представляя квартиру в полном блистательном запустении. Сегодня Эльзу ждал подвиг: ей предстояло проделать генеральную уборку – так она решила бесповоротно недели две назад. Сегодня у Эльзы вообще намечался тяжелый день.

Она наконец встала, натянула замызганный старенький халат, влезла в бесформенные, рваные шлепанцы, вышла в серую кухню. Там закурила и сунула под водопроводную струю чайник с рыжими боками. Происхождение рыжины было то же, что и корки на плите.

В глубине квартиры хлопнула дверь. Отец.