Очевидец Нюрнберга - Рихард Вольфганг Зонненфельдт Страница 18

Вышедший недавно немецкий документальный фильм поднимает вопрос о виновности Шпеера и находит его более виновным, чем посчитал трибунал. Я один из тех немногих еще живых людей, которые видели и слышали Шпеера, и я выразил сомнение в его правдивости, как и двое его собственных детей.

Время от времени в зале суда происходили драматические эпизоды. Ганс Бернд Гизевиус, один из первых сотрудников нацистской государственной полиции и позднее участник антигитлеровского заговора, бежал в Швейцарию. Возможно, из оставшихся в живых он был самым информированным. Давая показания, основанные на припрятанных им подробных документах, он явно разозлил Геринга и некоторых других подсудимых подробным рассказом об их преступных деяниях. Однако показания Гизевиуса свидетельствовали в пользу подсудимых Яльмара Шахта и Франца фон Папена, утверждавших, что они остались на своих местах только для того, чтобы обуздать преступления нацизма.

Но ничто не могло сравниться с показаниями Рудольфа Гёсса [8], коменданта Освенцима и сопутствующих лагерей. Доктор Кауфман, адвокат шефа СС Кальтенбруннера, привез Гёсса в Нюрнберг и вызвал его в качестве свидетеля. Показания Гёсса не помогли Кальтенбруннеру, которого мы долго допрашивали. Прежде чем стать главой гестапо, концентрационных лагерей и службы безопасности СД (внутрипартийной сети соглядатаев, державшей в узде чиновников партии и правительства), Кальтенбруннер был главным эсэсовцем Австрии по прозвищу Венский Гиммлер. Он отрицал какую-либо ответственность за холокост и другие зверства, даже когда ему представили приказы за его собственной подписью. Доказательств для его осуждения было достаточно.

Кальтенбруннер был гетеросексуалом и спортсменом. Двух его любовниц доставили в надежное место, чтобы допросить их в качестве свидетелей. Это оказалось бесполезно, потому что с Кальтенбруннером их связывал только секс. Генерал Гальдер назвал этих австрийских красоток «буйволицами», увидев, как они пытались соблазнить там нескольких мужчин.

Когда адвокат Кальтенбруннера привез Гёсса в нюрнбергскую тюрьму в качестве свидетеля защиты, Сендер Яари, офицер военной разведки, понял, что он представляет ценность для обвинения, а точнее, ценно то, что мы могли выудить из него на допросе. Мы узнали, что Гёсс встречался с Кальтенбруннером, подчинявшимся только Гиммлеру, в зоне умерщвления Освенцима, и адвокат защиты, кажется, не понял, что показания Гёсса окончательно решат участь его подзащитного Кальтенбруннера. Мы подробно допросили Гёсса, и я провел с ним наедине не один час.

На суде Гёсса допрашивал полковник Амен, используя письменные показания, данные под присягой его заместителю подполковнику Смиту У. Брукхарту. Я вместе с Гёссом проштудировал английский вариант его показаний, чтобы удостовериться: он понимает его и согласен с ним. У Гёсса была исключительная память, и в суде он отвечал на каждый вопрос точно так же, как отвечал нам.

Разговаривая с ним перед судом, я узнал, что в 1920-х Гёсс был убийцей с правыми взглядами и отсидел срок в тюрьме строгого режима. Он поступил в СС шофером еще до того, как Гитлер пришел к власти. Гёсс получил базовую подготовку по управлению в Дахау, одном из первых концлагерей. Когда началась война в 1939 году, «врагом отечества» стали называть любого, кого нацисты хотели уничтожить. Они превратили массовое истребление евреев в патриотический долг мужчин и женщин – служащих СС. Гёсс выполнял свой долг.

Люди и трупы для него были цифрами, аккуратно записанными в памяти. Гёсс был самым результативным истребителем людей в мире. Но при этом у него была такая неприметная наружность и заурядное поведение, что я поймал себя на мысли: а бывала ли у него когда-нибудь хоть одна оригинальная мысль? Хотя своими признаниями Гёсс надел петлю на собственную шею, он ни разу не подал виду, что говорит ради очистки совести. В то же время он ни разу не заважничал.

Гёсс заметно рассердился, когда я спросил его, правда ли, что он уничтожил три с половиной миллиона человек.

– Нет, – сказал он. – Только два с половиной. Остальные умерли по другим причинам.

– «По другим причинам», герр Гёсс?

– Да, из-за болезней, эпидемий, которых мы не смогли остановить, и голода, приводившего к упадку сил, когда у нас не было для них еды.

– Почему же нацисты разместили свои главные лагеря смерти на оккупированных территориях? – спросили мы Гёсса.

– Чтобы немецкий народ не знал, что происходит. Об этом знали не больше двух с половиной сотен эсэсовцев, – заявил он.

Он слышал, как Генрих Гиммлер, стоявший во главе СС и гестапо, выступал с речью перед руководящим составом СС в Кракове: «Я также хочу поговорить здесь с вами со всей откровенностью об очень серьезном деле. Между собой мы будем говорить совершенно откровенно, но публично никогда не будем упоминать об этом. Я сейчас имею в виду изгнание евреев, истребление еврейского народа. Это славная страница нашей истории, которая никогда не была написана и никогда не будет написана. Ведь мы знаем, какое зло причинили бы себе, если бы у нас и сегодня в каждом городе оставались евреи. У нас было моральное право, у нас был долг перед своим народом уничтожить этот народ, который хотел уничтожить нас. Перед нами встал вопрос, как быть с женщинами и детьми. И я решил и здесь найти совершенно ясное решение. Я счел себя не вправе, истребив мужчин, дать вырасти их детям, которые будут мстить. Пришлось принять решение об искоренении этого народа с лица земли» [9].

Речь Гиммлера примечательна тем, что началась и закончилась без обычного низкопоклонства перед Гитлером! Гиммлер говорил так, как будто он лично отвечал за холокост.

Удалось ли ему сохранить холокост в тайне, как он намеревался?

Общее количество евреев в нацистской Германии сократилось с более чем полумиллиона в 1933 году до 240 тысяч в 1939 году, что составляло меньше одного еврея на двести немцев. К тому времени евреи в Германии уже несколько лет были заключены в гетто, изолированы от арийского населения. Начиная с 1941 года их сгоняли всех вместе рано утром, не предупредив заранее, так что немцы, не соприкасавшиеся с ними, не видели этого и не вспоминали о них. Нацисты объявляли, что евреи уехали в анклавы на оккупированных территориях Польши и Чехословакии, где, по слухам, жили в красивой местности, у них были там даже свои симфонические оркестры и театры. На самом деле такие пункты назначения, как Терезиенштадт, были всего лишь остановками на пути в Освенцим. Около 170 тысяч немецких евреев были сожжены, а уцелело меньше 70 тысяч. Ликвидация более 5 миллионов русских, литовских, латвийских, польских, голландских, бельгийских и французских евреев тщательно хранилась в тайне, потому что гиммлеровские СС и гестапо обладали высшей властью на завоеванных землях. Слухи о фабриках смерти не достигали союзных держав на Западе, пока не погибли миллионы, а истинное количество убитых стало известно миру только в апреле 1946 года, когда Гёсс давал показания в Нюрнберге. К несчастью, его показания не транслировались в прямом эфире для немцев и победителей, чтобы они могли услышать истинную историю геноцида из уст одного из его главных исполнителей. Но я слышал ее собственными ушами, когда мы допрашивали Гёсса, и потом еще раз, когда он выступал в суде.