Плач к Небесам - Энн Райс Страница 18

— Так в доме есть его изображения? Где они? —равнодушно спросила она — удивительно молодая, очень серьезная и невинная.

Она резко встала, и Тонио тоже вскочил. Она надела желтыйшелковый халат, подождала, пока он вытащит из подсвечника свечу, и последовалаза ним.

В ее облике и поведении было что-то ненормальное. Уже наполпути в столовую он понял, что она идет босиком и даже не замечает этого.

— Где? — повторила она вопрос.

Он открыл двери и показал на большой семейный портрет.Марианна смотрела на него, а потом глянула на сына в замешательстве.

— Я покажу тебе, — быстро сказал он, успокаиваяее. — Лучше всего его видно, если смотреть вблизи. Пойдем. — И онподвел ее к картине.

Свеча не понадобилась. Лучи предвечернего солнца пробивалисьсквозь зарешеченные окна, и спинки стульев были теплыми на ощупь, когда онпровел по ним рукой.

Он подвел ее ближе.

— Вот. Смотри. Под черным слоем.

И приподнял ее, удивившись тому, какая она легкая, и тому,как дрожит ее тело. Подвешенная в воздухе, она приложила левую ладонь ккартине, и ее пальцы приблизились к силуэту, что был там спрятан. И внезапноона его увидела. Тонио почувствовал ее потрясение и то, как она стала медленновпитывать каждую подробность, словно фигура, много лет пребывавшая в небытии,действительно выплывала на свет.

У нее вырвался стон. Тихий вначале, он все нарастал,нарастал, а потом неожиданно прервался. Мать зажала рот и так резко рванулась,что Тонио не удержал ее. Оказавшись на полу, мать отшатнулась и, широкораспахнув глаза, снова застонала.

— Мама? — Он вдруг испугался. И постепенно понял,что ее лицо превращается в ту совершенную маску ярости, которую он часто виделв далеком детстве.

Почти неосознанно он поднял руки, и все же ее первый ударпришелся ему по скуле, и от резкой боли он тут же сам испытал ярость.

— Прекрати! — закричал он.

Она снова ударила его, на этот раз левой рукой, а сквозь еестиснутые зубы вырывались короткие стоны.

— Прекрати, мама, прекрати! — кричал он, скрестивперед лицом руки и гневаясь все больше и больше. — Теперь я этого невынесу, прекрати!

Но ее удары сыпались на него снова и снова, и она теперькричала в голос, и он никогда в жизни не испытывал к ней такой ненависти, каксейчас.

Он поймал ее запястье и оттолкнул ее, но левой рукой онауспела вцепиться ему в волосы и потащила за собой.

— Не делай этого! — орал Тонио. — Не смей!

Он обнял ее, пытаясь прижать к своей груди и утихомирить.Она рыдала, из-под ее ногтей сочилась кровь. И тут, как он со стыдом осознал,двери столовой отворились.

Тонио раньше матери увидел отца, а с ним его секретаря,синьора Леммо. Тот отступил назад и в один миг словно испарился.

А она все била сына по щекам, все кричала на него, и в этовремя Андреа приблизился к ней.

Должно быть, прежде всего она увидела его мантию,полыхнувшую багряным цветом, и тогда вмиг ослабла, стала падать навзничь.Андреа подхватил ее, открыл ей свои объятия и медленно прижал жену к себе.

С горящим лицом Тонио беспомощно наблюдал это. Никогда преждене видел он, чтобы отец касался матери. А она, истерически плача, извивалась,отталкивалась от него, словно не желала позорить его мантию, словно пыталасьспрятаться, заслонившись собственными руками.

— Дети мои, — прошептал Андреа.

Он перевел взгляд своих мягких карих глаз на ее свободноедомашнее платье, а потом на босые ноги. Затем медленно, печально посмотрел насына.

— Я хочу умереть! — билась она в истерике. —Я хочу умереть!

Голос вырывался из глубины ее горла. Андреа ласково коснулсяее волос. Потом его пальцы разжались, ладонь легла на ее голову, и он притянулее к себе.

Тонио вытер слезы тыльной стороной руки. Поднял голову итихо сказал:

— Это моя вина, отец.

— Ваше превосходительство, позвольте мнеумереть, — прошептала она.

— Выйди, сын мой, — сказал Андреа ласково. Но тутже поманил Тонио и твердо пожал его руку. Прикосновение было холодным и сухим ив то же время непередаваемо страстным. — Иди, оставь меня наедине с твоейматушкой.

Тонио не шевельнулся. Он смотрел на нее. Ее узкая спина сотрясаласьот рыданий, а волосы неряшливо падали на отцовскую руку. Он молча взывал котцовскому милосердию.

— Иди, иди, сынок, — сказал Андреа с безграничнымтерпением в голосе. И словно для того, чтобы успокоить Тонио, он снова взял егоруку, ласково пожал ее мягкими сухими пальцами и отпустил, а потом махнул всторону открытой двери.