Война и люди - Василий Песков Страница 17

Восемь веков истории Ельни в тихих еловых лесах тихими не были. Великие бури накрывали маленький городок. Сюда дотянулась рука ордынского хана, позднее Ельня попала под иго Литвы и Польши, множество раз сжигалась и разорялась. В партизанской войне с войсками Наполеона здешние чащи укрывали Дениса Давыдова. Но главное испытание и громкая слава выпали Ельне в веке текущем, в 41-м его году.

На генеральных картах штабов немецких и наших в августе 41-го года район, прилегающий к Ельне, считался важнейшим и напряженным пунктом войны. Шло драматическое Смоленское сражение. В этом районе фашистская армия, наступая, несла большие потери и в конце концов, хоть и временно, забуксовала, остановилась. «Это был… первый в истории Второй мировой войны случай вынужденной обороны гитлеровских войск на главном стратегическом направлении» (Г.К. Жуков, «Воспоминания и размышления»).

Глядя сейчас на карту фронтовой обстановки тех дней, даже и невоенный человек сразу заметит юго-восточней Смоленска выступ фронта, обращенный прямо к Москве. По обводу этого выступа (десятки километров в ширину и длину) ни на минуту не утихали бои. «Позднее стало известно, что, ссылаясь на тяжелые потери, командование группы армий «Центр» просило у Гитлера разрешения оставить ельнинский выступ. Но гитлеровское руководство эту просьбу отклонило: район Ельни рассматривался как выгодный плацдарм для нанесения удара в дальнейшем наступлении на Москву» (Г. К. Жуков).

В Москве значение «выступа» тоже вполне понимали. Читая воспоминания маршала, мы чувствуем драматизм и крайнюю сложность обстановки тех дней. Ельнинский выступ был только частью проблем, при оценке которых мнения Сталина и Жукова не вполне совпадали. После крутого, нелегкого разговора Жуков сказал, что хотел бы быть в действующей армии. Эту просьбу его, освобождая с поста начальника Генерального штаба, Сталин удовлетворил с поручением руководства войсками Резервного фронта в верховьях Днепра и ликвидацией выступа.

Вот так получилось, что Ельня стала местом первого испытания полководца. На склоне лет, давая оценку всему пережитому, Жуков писал: «Ельнинская операция была моей первой самостоятельной операцией, первой пробой личных оперативно-стратегических способностей в большой войне с гитлеровской Германией. Думаю, каждому понятно, с каким волнением, особой осмотрительностью и вниманием я приступил к ее организации и проведению».

Ельнинскую возвышенность со многими ее высотами немцы превратили в хорошо укрепленный район. По фронту и в глубине обороны в землю были зарыты танки, артиллерия, штурмовые орудия, низины между холмами перекрывались пулеметным и минометным огнем, были густо минированы, затянуты колючей проволокой. Непрерывные, но не успешные попытки нашей 24-й армии сдвинуть противника стоили многих потерь, войска были измотаны, обессилены. Нужны были сильная воля и вера в победу, способность внушить командирам и всем, кто дрался у выступа, мысль о возможности успеха.

Военные историки хорошо теперь изучили эту не очень большую в масштабах войны, но очень важную на фоне событий лета 41-го года операцию. Времени на ее подготовку было немного — менее двух недель. Но сделано было все возможное для успеха: намечен план операции (два встречных удара в основание «выступа»), втайне группировались войска, тщательно были разведаны огневые точки врага, инженерные сооружения, выявлены слабые и сильные стороны обороны.

Решительное сражение началось 30 августа и длилось, не затихая, по 8-е число сентября. Не быстро, по километру, по два за сутки, атаковавшие двигались в глубь обороны врага, и скоро немцы поняли, что взяты в клещи. Бои тут были кровопролитными, потери большими с обеих сторон. «Противник противопоставил нашим наступавшим дивизиям хорошо организованный плотный артиллерийский и минометный огонь. Со своей стороны, мы также ввели в дело наличную авиацию, танки, артиллерию и реактивные минометы» (Г. К. Жуков).

Пытаясь спасти положение, немцы спешно двинули к Ельне отборные свежие силы. Но ничего не могло уже остановить порыв наступавших. И, пожалуй, впервые немцы узнали не только мужество противника, но и почувствовали «грамотную войну» — наступавшие хорошо взаимодействовали, умело маневрировали, точно вели огонь, захватив орудия, били врага его же снарядами и готовы были замкнуть уже клещи первого за войну окружения. В узенький коридор немцы еле-еле успели вывести остатки потрепанных войск. 6 сентября наши первые батальоны ворвались в Ельню, а два дня спустя с ельнинским выступом было покончено. Потери наши в этих боях были большими, но и немцам это сражение стоило более сорока пяти тысяч солдат.

Радостным в горькое лето 41-го года был этот успех под Ельней. Появилась точка опоры под Ельней. Появилась точка опоры в оценке наших возможностей. Убедительно было доказано: можем не только обороняться, можем уверенно наступать, можем гнать немцев, брать в окружение, можем воевать не только самоотверженно, но и умело, талантливо.

Ельнинская операция родила много героев. Нынешнему читателю мало что могут сказать номера полков и дивизий, штурмовавших холмы под Ельней. Но на этом вот цифровом перечне внимание надо остановить. Дивизии 100, 127, 107 и 120-я дрались под Ельней особо успешно. Жуков, вернувшись в Москву, доложил об этом Главнокомандующему. «Сталин внимательно слушал и что-то коротко заносил в свою записную книжку, затем сказал:

— Молодцы! Это именно то, что нам теперь так нужно» (Г. К. Жуков).

В сентябре приказами народного комиссара обороны СССР перечисленные дивизии были поименованы гвардейскими. Так родилась советская гвардия. Это звание, отличаясь в боях, получили потом тысячи соединений сухопутных, авиационных, морских. От гвардии старой России и многих стран («Привилегированные, отборные части войска») советская гвардия отличалась тем, что только испытание боем, доблесть в сражении давали право воину называться гвардейцем. И привилегия новой гвардии была лишь одна — находиться впереди в грядущих боях. Свои знамена гвардейцы донесли до Берлина. А зачиналась эта мощная сила на холмах Ельни.

Смоленский городок с гордостью носит звание родины гвардии. В самом центре его стоит обелиск, напоминающий о событиях лета и осени 41-го года. В местном музее — реликвии битвы за Ельню, портреты героев. Среди них мы видим и маршала Жукова. Он по праву считается в первой шеренге гвардейцев. Его авторитет полководца по возвращении из-под Ельни укрепился и вырос. Ставкой Жуков был сразу же послан на новый, крайне тяжелый участок фронта — под Ленинград. И в ту же осень была Московская битва…

Многие города считают Жукова почетным своим гражданином. И Ельня тоже. Среди экспонатов музея рядом с истлевшими в земле пулеметами, штыками, осколками бомб и снарядными гильзами лежит рубашка с полевыми погонами маршала. Она прислана Жуковым в Ельню незадолго до смерти.

В Ельне я увиделся с человеком, который тут воевал. Им оказался пулеметчик 107-й гвардейской дивизии Иван Федорович Неудахин. Для этого уроженца Сибири Ельня с 41-го года стала судьбою. Тут в жестоких летне-осенних боях он отличился. Был ранен. Воевал потом под Орлом, у Тулы, под Москвою у Рузы, на Калининском фронте под Ржевом. После второго ранения санитарка в госпитале (тоже раненая) сказала потерявшему глаз пулеметчику: Иван, а поедем-ка в Ельню, ко мне на родину. И они приехали в Ельню в 43-м году. «Имущество: у нее шинель и юбка, у меня шинель и штаны. И дите на руках. Жить начали во фронтовом блиндаже. Через год срубили избенку».