Тридцатилетняя война - Сесили Вероника Веджвуд Страница 17
Тридцатилетняя война - Сесили Вероника Веджвуд читать онлайн бесплатно
В общественном мнении обычно восхваляются добродетели эрцгерцога, а не способности. Современники с пренебрежительной теплотой писали о нем как о добросердечном простаке, полностью зависимом от своего главного министра Ульриха фон Эггенберга. И все же явная нехватка личной инициативы в деятельности Фердинанда скорее всего была позерством: иезуиты приучили молодого человека перекладывать на других основную тяжесть политических решений, с тем чтобы не загружать себя [75]. Не похоже, чтобы он прислушивался к политическим советам своих духовников, а приверженность к вере не мешала ему расправиться с кардиналом и не повиноваться папе, когда надо было сделать что-то по собственному разумению. Не раз в своей жизни он превращал невзгоду в преимущество, внезапно использовал угрозу к своей выгоде, из поражения извлекал победу. Современников это не удивляло, они считали, что ему невероятно везло [76]. Если это было везение, то оно действительно было экстраординарным.
Сбитые с толку явным противоречием между человеческой добротой Фердинанда и жестокостью его политики, соотечественники находили объяснение в том, что он, говоря современным языком, был марионеткой, не замечая при этом, что для марионетки он проявлял феноменальную последовательность и стойкость. Они, как обычно, ссылались на особые отношения между Фердинандом и Эггенбергом. Фердинанд, безусловно, испытывал привязанность к своему министру, ему импонировали обходительность, невозмутимость и ясность суждений Эггенберга. Когда Эггенберг заболел, Фердинанд постоянно навещал его, чтобы обсудить государственные дела [77]. Это лишь доказывает то, что Фердинанд не начинал действовать без апробации Эггенберга. Но это не доказывает того, что Эггенберг инициировал его политику. Когда, много позднее, место Эггенберга занял другой министр, политика Фердинанда не изменилась. Без сомнения, Фердинанд доверял ему больше, чем кому-либо, и ждал от него совета, но между ними никогда не было таких же отношений «отца и сына», какие сложились между курфюрстом Фридрихом и Христианом Ангальтским.
Человеческая добросердечность и политическая беспощадность вовсе не являются взаимоисключающими качествами. Одни ждали прихода к власти Фердинанда, а другие — боялись: и те и другие знали, что он является инструментом в руках династии и иезуитов, верили в то, что он поклялся изничтожить ересь, полагали, будто у него нет своей воли и за ним стоят неимоверные силы воинствующего католицизма. Гораздо благоразумнее было бы опасаться Фердинанда как одного из самых смелых, прямодушных и преданных своему делу представителей династии Габсбургов.
Итак, Фердинанд Штирийский готовится занять императорский трон, Фридрих, курфюрст Пфальцский, возглавляет партию германских свобод. Ни тот ни другой не ставят целью консолидацию германской нации. Но есть еще два человека, чьи интересы исключительно германские, они занимают центристские позиции, и их колебания в ту или иную сторону будут играть решающую роль. Курфюрст Иоганн Георг Саксонский и герцог Максимилиан Баварский — именно эти два деятеля были способны создать центристскую партию, которая могла вызволить германскую нацию из руин Священной Римской империи.
Иоганну Георгу, курфюрсту Саксонскому, было чуть более тридцати лет: широкоплеч, белокур, на квадратном лице горит нездоровый румянец. Его взгляды на жизнь консервативны и патриотичны. Он носил бороду в национальном стиле, состригал на голове волосы и не понимал ни слова по-французски [78]. Одевался курфюрст богато, но просто и практично [79], был подобающим князем, примерным христианином и прекрасным отцом семейства, его стол всегда ломился от яств — местных фруктов, дичи и пива. Три дня в неделю он вместе со всем двором посещал службу и причащался по лютеранским обычаям [80]. Согласно собственным понятиям Иоганн Георг неукоснительно следовал принципам и вел безукоризненный домашний образ жизни [81]. Конечно же, он маниакально любил охоту, но не чурался и культуры, интересовался ювелирными украшениями, ремеслом золотых дел мастеров, музыкой [82]. Под его покровительством Генрих Шютц создал музыкальные шедевры, соединив итальянские и немецкие традиции и предвосхитив развитие музыкальной культуры на целое столетие.
Помимо определенных успехов на ниве культуры Иоганн Георг внес свою лепту в сохранение и совершенствование древних германских обычаев в устроительстве пиршеств и кутежей, шокировавших людей, подвергшихся французскому или испанскому влиянию, — Фридриха Пфальцского и Фердинанда Штирийского. Иоганн Георг пренебрегал иностранными деликатесами и мог просидеть за столом подряд семь часов, поглощая домашнюю еду и пиво в неимоверных количествах, время от времени надирая уши придворному карлику или выливая остатки пива из кружки на голову слуге, подавая знак, что пора нести следующую [83]. Курфюрст не был пьяницей; когда он трезвел, его голова была предельно ясной; он пил по привычке, за компанию, а не из-за слабости. Но он пил слишком много и слишком часто. Позднее его дипломаты взяли за правило ссылаться на то, что курфюрст был не в форме каждый раз, когда принимал неадекватное решение. Один посол сообщал в своих депешах: «Похоже, на него сильно подействовало вино». И еще: «По-моему, он очень пьян» [84]. Какая тут дипломатия!
Но в принципе не имело никакого значения — пьян или трезв Иоганн Георг. И в том и в другом состоянии его позиции были в равной мере туманны. Возможно, не было ничего плохого в том, чтобы заставлять обе партии разгадывать его намерения, если бы он сам знал, к кому больше тяготеет. А курфюрст блуждал в темноте, так же как и они. Без сомнения, он хотел мира, экономического процветания и целостности Германии. Однако, в отличие от Фридриха и Фердинанда, у него не имелось предназначения и ему не надо было жертвовать нынешними удобствами ради сомнительных будущих благ. Видя угрозу краха Священной Римской империи германской нации, курфюрст не мог предложить никакого иного средства для ее спасения, кроме подпорок. Оказавшись между двумя партиями, рушившими всю структуру, между партией германских свобод и партией абсолютизма Габсбургов, Иоганн Георг предпочел бы упрочить древние традиции. Он чувствовал себя конституционалистом.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments