Божья девушка по вызову - Карла ван Рэй Страница 17

Сестра Батоломью громко отстаивала свою позицию. В те дни грешно было спорить с монахиней, и мать действительно проявила смелость, рискуя встретиться с насмешками и самоуверенностью сестры. Все мы стыдились того, как плохо мать владеет языком, но гордились ее отвагой. Разделенные на «мы» и «они», теперь мы относили нашу мать к категории «мы», а сестру Бартоломью – к категории «они». Ставки повышались, и жизнь становилась все более интересной.

Мать Мэри Люк, обладавшая миротворческой жилкой, поручила мне с сестрой ответственное задание – следить за тем, чтобы на алтаре и в церкви всегда были цветы. Наша классная комната отделялась от церкви деревянной складывающейся ширмой; по воскресеньям ширму отставляли прочь, чтобы в комнату вместилось больше прихожан, усаживавшихся за нашими столами. Я чувствовала себя уютно от такой близости к Иисусу. На меня возложили серьезное поручение – после школы готовить алтарь к завтрашней утренней службе. Также я должна была помогать в ризнице, где одевался священник. Я выучила названия всех необходимых элементов облачения: «риза», «стихарь», «манипула», «пояс», «палий» и «епитрахиль».

Каждое утро я ходила на мессу и даже заменяла алтарного служку, когда тот не появлялся. Это случалось все чаще и чаще, и, в конце концов, я заняла его место. Я гордилась тем, что непосредственно участвую в ритуалах. Моя преданность Иисусу росла.

Мать Мэри Люк была неплохой женщиной, но слишком старой для своей работы и чересчур раздражительной из-за постоянной мигрени. Она потеряла почти все свои зубы, но ее открытая улыбка все равно была искренней. Мать Мэри Люк обладала мудростью, обретенной благодаря значительному преподавательскому опыту и общению с детьми и их родителями. Она всегда куда-то торопилась, не ходила, а бегала, подняв плечи, и ее плат развевался, когда она по несколько раз за день курсировала между классом и учительской. В одну из таких пробежек она улыбнулась мне и сказала: «Карла, когда же ты наконец проснешься?»

Я была ошеломлена. Что-то в этом вопросе заставило меня прервать предыдущие размышления. Мать-настоятельница не сказала: «Когда же ты вырастешь?» Она сказала: «Когда же ты проснешься?» Мой английский был достаточно хорош, чтобы заметить разницу. Смысл был в том, что я спала и было нечто, ради чего мне надо проснуться. Что это могло быть? Я не знала, как выглядит мир с точки зрения проснувшихся. Ее слова озадачивали, но у меня не было достаточно времени для решения этой загадки, потому что в последующие два года у меня было столько забот, что даже школу я посещала нерегулярно.

ОДНАЖДЫ, вернувшись домой из школы, мы обнаружили нашу мать в постели. Она лежала в луже крови, стонала и бредила. Мы знали, что делать, и помчались в монастырь к сестре Виктории, монастырскому врачу и дипломированной медсестре. Звание «сестра» отличало рабочих монахинь от матушек, которые были учителями. Сестра Виктория бросила все свои дела и поспешила за нами. Не теряя времени, она вызвала карету «скорой помощи», которая быстро приехала и увезла мать в больницу. По дороге к машине мама открыла мутные глаза и попросила нас не плакать. Ослабев от большой потери крови из-за выкидыша, случившегося на поздней стадии беременности, она, тем не менее, беспокоилась о нас. Когда я увидела ее слабой, уязвимой и такой заботливой, мое сердце дрогнуло.

Сестра Виктория, судя по всему, не считала ситуацию чересчур серьезной. Она была худая, крепкая женщина с золотым сердцем, последовательная и разумная, что помогало само по себе. Ее улыбка поддержала нас, когда мы были готовы расклеиться. Спокойно убрав окровавленные простыни, будто проделывала это каждый день, – в это время она живо разговаривала с нами, – сестра Виктория связала их в узел, чтобы унести с собой. Тем вечером заботливые монахини приготовили ужин на всю нашу семью.

В течение нескольких недель, пока мать медленно поправлялась, я должна была присматривать за семьей. Маме перелили кровь неправильной группы, едва не отправив на тот свет. В тринадцать лет быть «матерью» шестерых детей, да еще и следить за отцом равносильно подвигу. Я почти не умела готовить, а потому купила поваренную книгу, несколько кухонных приборов и начала экспериментировать с нашей газовой плитой «Кука– бурра». Меня могли бы предупредить, что она плохо работает, поскольку дверь в духовке закрывается неплотно. К тому же в ней не было датчика температуры, так что мне приходилось нелегко. Но я была упрямой и не собиралась сдаваться.

По вечерам я укладывала младших братьев и сестер в постель. Сестрам, которые были на девять и десять лет младше меня, я читала вслух или даже выдумывала сказки. Они до ужаса боялись историй о Синей Бороде – тех самых, что пугали меня, когда я впервые их прочитала, – но если в небе слышались раскаты грома, я успокаивала малышей, объясняя, что это проявление силы Господа и наши ангелы-хранители обязательно нас защитят.

Наконец, мать вернулась, но я не ходила в школу и продолжала оставаться дома, пока она окончательно не выздоровела. Школа не казалась мне слишком важной, поскольку я уже прошла то, чему нас учили, и продолжала изучать английский язык, читая книги и внимательно слушая радио.

ПОСКОЛЬКУ наш дом находился на территории монастыря, мы не могли нормально общаться с соседями. Монастырь, располагавшийся в одном из наиболее привилегированных районов Мельбурна, окружали большие особняки, где обитали в основном пожилые люди, дети которых покинули дом.

Напротив наших скромных ворот, выходивших на боковую улочку, стоял небольшой особняк, в котором было не слишком много комнат, но зато его украшали цветные стекла и высокие потолки. В доме жила старая женщина и ее сравнительно молодая дочь. У них не было близких, и женщины чувствовали себя очень одиноко. Их мужья умерли, детей у дочери не было, а в Англии, откуда они были родом, родственников не осталось. Однако миссис Грейг и миссис Тейлор обладали хорошим вкусом и некоторым капиталом, благодаря ним я узнала, что такое английская элегантность. Днем меня с сестрой приглашали на чай, и мы слушали замечательные истории, которые нам с удовольствием рассказывали гостеприимные хозяйки. Так мы познакомились с Винни-Пухом, Беатрикс Поттер, Алисой в Стране чудес и кексами к чаю. Несколько раз нам позволяли оставаться на ночь, и мы спали в уютных кроватях, что коренным образом отличалось от того, как нам приходилось спать дома, деля постель друг с другом до тех пор, пока я не ушла в монастырь.

Миссис Грейг связала мне коврик, составленный из множества квадратов и окаймленный черным. Я берегла его, и, к счастью, мать его сохранила, пока я была в монастыре. Коврик до сих пор со мной, служит напоминанием о доброте двух английских леди, компенсировавших мне отсутствие друзей моего возраста по соседству.

Я снова ходила в школу, но лишь от случая к случаю, поскольку матери было трудно справляться с тремя остававшимися дома детьми. Однажды по дороге в школу я заметила нигеллу, нежный голубой цветок, напоминавший звезду в окружении тончайших зеленых усиков, подчеркивающих его голубизну и нежность. При виде этого чуда мое романтическое сердце растаяло. Если б я не видела его собственными глазами, встретив, к примеру, на картинке, то не поверила бы, что такое растение может существовать на самом деле. Английские садовые цветы, которые во множестве росли в Мельбурне, были для меня в новинку.