Павленков - Владимир Десятерик Страница 17

Для торжества у Павленкова не было особых оснований, так как оставалась неизвестной судьба второй части писаревских сочинений. Хождения по сему поводу в цензурный комитет, беседы с цензорами, в Главном управлении по делам печати мало оставляли надежд на благополучное завершение дела. И все же.

С Верой Ивановной Флорентий Федорович обсуждает все возможные шаги, которые можно было бы предпринять, чтобы спасти том.

— Мне стало доподлинно известно, что по второй части против меня как издателя будет возбуждено судебное преследование. Значит, будет суд. Если суд, то у меня сохраняется право защищать свои интересы…

— Многое, очень многое будет зависеть от того, кто выступит на процессе в роли защитника.

— Согласен с Вами, дорогая Вера Ивановна. Есть тут у меня одна дерзкая затея… Не знаю, как Вы расцените ее?

— Что Вы еще намереваетесь предпринять, Флорентий Федорович?

Павленков помедлил с ответом, а затем спросил:

— Как бы Вы отнеслись к тому, если бы защиту на суде я взял на себя? Кто, кроме меня, лучше всего знает всю сию печальную историю?

— А не преуменьшаете ли Вы реальной опасности? Перед Вами будут находиться профессиональные юристы. И они не преминут использовать против Вас любую запятую в статьях закона…

— Все это верно. Но ведь меня познакомили с обвинительным актом. Все предъявляемые мне обвинения подведены под соответствующие статьи… Разве мы не в состоянии изучить их? Я Вам вручал свой собственный труд «Наши офицерские суды». В Киеве я несколько месяцев изучал юридические справочники.

— Одно дело изучить и толковать законы… Совсем другое суметь в ходе судебного разбирательства быстро и точно ориентироваться, находить сильные и слабые стороны у обвинения… Ваша задача убедить суд в своей невиновности.

— А почему не попытаться? Но, знаете, мой друг, самое важное, что подталкивает меня к такому шагу, заключается в другом. Прокурор будет изобличать Дмитрия Ивановича во всех грехах. Он вынужден будет цитировать писаревские статьи. Допустим худшее. Статьи не пропустят к печати. Но в своем ответном слове, полемизируя с прокурором, я смогу привести все другие места из тех же статей… Улавливаете? Они и прозвучат целиком на процессе.

— Это, конечно, заманчиво. Но я все же очень сильно сомневаюсь, насколько оправдано подвергать себя такому риску.

— Риск, говорят в народе, благородное дело. Но суть-то не в этом. Меня не страшит вся атмосфера борьбы. Напротив, она увлекает. Знаете, я подумал, что на процесс приглашу стенографиста, пусть он все запишет.

— А это зачем?

— Нет, не подумайте, что-де о славе пекусь. Берем худший вариант, статьи будут не пропущены, процесс нами проигран. Тогда я опубликую стенограмму процесса. Это ведь не возбраняется. А следовательно, писаревские мысли и таким путем дойдут до большего числа публики!..

— С Вами, Флор, не соскучишься.

Провожая Веру Ивановну к дому, Павленков сообщил ей, что собирается по делам на несколько дней в Москву. Если все сложится удачно, он потом подробно расскажет ей о задуманном предприятии.

Возвратившись к себе, Флорентий Федорович еще раз перечитал полученный в середине апреля обвинительный акт. Он не стал расстраивать Веру Ивановну. С ней он посоветуется позднее. Сейчас очень было бы полезно пообщаться с Дмитрием Ивановичем. Но тот не желает слышать о встрече. Полностью изолировался в своем лопатинском гнездышке… Ну и женщины. Вот какую силу могут иметь они над человеком. Да каким человеком? Силе духа Писарева можно позавидовать. А гляди-ка, полностью во власти Марии, как там бишь ее по батюшке, Александровны. Придется вновь прибегать к надежному эпистолярному жанру.