Владимир Мономах - Борис Васильев Страница 17

Как раз в это время гундосый гонец великого князя Киевского Всеволода беспощадно гнал коня по дороге к Смоленску. Впопыхах он потерял шапку, слезы и пот застилали ему глаза… Не доскакав до Смоленска, не удержал он загнанного коня на повороте, конь споткнулся и рухнул, придавив всадника. Кое-как выбрался гонец из-под испустившего последний дух коня и добрых три версты бежал на своих двоих до столицы кривичей. Бесконечные мелкие поправки великого князя окончательно запутали его, в голове все перемешалось, а потому и докладывал он князю Воиславу весьма сумбурно.

— Велел мне… перекрыть дорогу на… и проверить, так ли уж грозны убийцы… — И замолчал.

— Что же ты замолчал? — спросил Воислав.

— Забыл…

— Совсем забыл?

— В голове гудит.

— Отдохнуть тебе надо, парень. — И, позвав гридня, Воислав распорядился: — Гонца — в баню, после бани — на сеновал. Утром разбудить, накормить и — ко мне.

Утром привели гонца.

— Очухался?

— Тайное поручение от великого Киевского князя Всеволода, — вполне толково доложил гонец. — Мне великий князь повелел сразить стрелой одного человека на дороге в Данию.

— По какой дороге? — спросил Воислав.

Гонец мучительно пожевал губами.

— На Кронборг? — вновь спросил князь кривичей.

— Лесь… Олесь…

— Кронборг?

— Точно!.. — облегченно подтвердил гонец, в голове которого не все еще устоялось.

— А где же твои стрелы?

— Поломал, когда с коня падал.

— Дать коня, показать дорогу и пусть исполняет повеление великого князя.

Гонца проводили на тайную дорогу, ведущую к замку Кронборг.

— Дальше действуй сам, — сказал выделенный провожатым начальник разъезда.

— А стрелы? — оторопело спросил личный гонец великого князя.

— Держи.

И провожатый бросил гонцу ровно одну стрелу.

Как полубезумный гонец великого князя Киевского пробрался на тайную тропу, никто так и не сумел объяснить. Сошлись на том, что сумасшедшим помогает черт — сидит на левом плече. И этот черт провел безумного гонца мимо тыловых стражников группы князя Мономаха, которая остановилась, чтобы дать отдохнуть лошадям, а заодно и перекусить самим.

Из укрытия гонцу были отлично видны как пасущиеся кони, так и вся проголодавшаяся группа князя Мономаха. Вот в него-то он и нацелился, а что руководило его соображениями, так и осталось тайной. Может быть, золоченый византийский панцирь Смоленского князя, сверкавший на солнце?

Вот в эту ослепительно сверкавшую броню и нацелил гонец стрелу. И плавно спустил тетиву. И запела стрела смертельную песню. Не слышен был ее полет в веселом людском гомоне.

Но неуклюжий Ратибор не принимал участия в общем веселье, а потому расслышал… И бросился вперед, закрыв собою князя Владимира, в полном соответствии со своей ротой: прикрывать Мономаха со спины.

Добрыня увидел нелепо взмахнувшего руками Ратибора, заметил, как качнулись напротив кусты, вскинул лук, и полоумный убийца без звука повалился из кустов.

Только тогда Добрыня кинулся к Ратибору.

— Брат…

Ратибор приоткрыл глаза.

— Помни о роте, которую дали князю Мономаху. Всю жизнь… помни…

— Ратибор ранен!.. — бросился Добрыня к Смоленскому князю.

— Вези его к князю Воиславу! — крикнул Мономах. — Немедля! Одвуконь!..

Кое-как взгромоздив Ратибора на коня и привязав его к седлу, Добрыня с двумя воинами, которых выделил личный порученец Свирида, помчался назад, в Смоленск, к князю кривичей Воиславу.

— Отряд уменьшился вполовину, — вздохнул Владимир и сокрушенно покачал головой.

— Прорвемся, — упрямо сказал порученец.

— Обязаны прорваться, — твердо повелел Смоленский князь.