Япония эпохи Мэйдзи - Лафкадио Хирн Страница 17

Но помимо гохэй, к симэнава крепится еще много иных предметов, значение которых европеец вряд ли может себе представить без посторонней помощи. Среди них листья папоротника (моромоки или урадзиро), горькие местные апельсины (дайдай), листья юдзури и маленькие кульки с древесным углем (суми).

При чем здесь листья папоротника? Оказывается, лист папоротника служит символом надежды на многочисленное потомство: подобно тому как он состоит из множества отдельных листочков, так же может счастливое семейство увеличиваться и преумножаться на протяжении поколений.

Горькие апельсины здесь благодаря существованию китайского слова «дайдай», которое означает «из поколения в поколение». По этой причине фрукт дайдай стал символизировать доброе предзнаменование.

Что касается древесного угля, то он в японской символике означает «благополучное постоянство». Идея поистине любопытна: как цвет угля невозможно изменить, так и удача должна неизменно сопутствовать тем, кого мы любим, и приносить им счастье! О значении листа юдзури я скажу чуть позже, когда мы дойдем до японских садов.

Помимо большой симэнава на фасаде дома, симэнава вывешиваются над нишами токонома, которые есть в каждой комнате с камидана, а над задними воротами и над выходом на веранду второго этажа (если имеется второй этаж), вывешивается вадзимэ, представляющая собой очень маленькую симэкадзари, скрученную в своего рода гирлянду и украшенную листьями папоротника, гохэй и листьями юдзури.

Но главная роль в празднике принадлежит, разумеется, камидана и расположенному на ней алтарю мия. Перед домашним мия кладутся рисовые лепешки величиной вдвое больше обычных, а сам алтарь украшается цветами, крошечной симэкадзари и побегами сакаки. На него также кладут связку монет (многие японские монеты имеют отверстие посередине), кабу (репа), дайкон (редис), рыбу тай ^[49], которая считается «королем рыб», тонкие полоски вяленой каракатицы, дзимбасо ^[50] («морская водоросль скакуна бога»), а также морскую водоросль комбу, которая служит символом удовольствия и радости, поскольку ее название — это омоним слова «веселье», и мотибана — искусственные цветущие ветки, сделанные из рисовой муки и соломы.

Праздник не обходится без самбо — маленького столика своеобразной формы, на котором совершаются приношения богам синто. В Идзумо почти каждое преуспевающее семейство имеет собственный самбо, но такой домашний самбо, как правило, меньше тех самбо, что используются в храмах.

Накануне встречи Нового года самбо сервируется: на нем обязательно должны присутствовать апельсины дайдай, рис и лепешки из рисовой муки, омар, местные сардины (иваси), тикара-ивай («рисовый хлеб силы»), черные бобы (ма-мэ) и сушеные каштаны (катигури). Принято, чтобы каждый входящий в дом гость, приветствуя самбо земным поклоном, выражал свое почтение домашним богам семейства и желал, чтобы все удачи, которые символизируют лежащие на самбо предметы, пришли в эту семью.

Черные бобы символизируют телесную силу и здоровье, поскольку слово, произносимое сходным образом, но обозначаемое другим иероглифом, означает «крепкого сложения». С омаром связано весьма любопытное представление. Тело омара согнуто; тело человека, который дожил до очень преклонного возраста, также согнуто. Таким образом, омар служит символом глубочайшей старости, и в художественных изображениях означает желание, чтобы наши друзья прожили столь долго, чтобы согнуться подобно омарам — под грузом лет. Сушеные каштаны символизируют успех, ибо первый иероглиф в их названии — это омоним слова кати, означающего «победа», «преодоление».

Имеется, по меньшей мере, еще сотня символов, связанных с празднованием Нового года, для описания которых потребовался бы солидный том. Я упомянул лишь о самых популярных, которые привлекают к себе внимание даже случайного наблюдателя.

III

Другой праздник, о котором я хочу рассказать, это Сэцубун, который, согласно древнеяпонскому календарю, соответствовал началу года в природе — времени, когда зима начинает смягчаться и переходить в весну. Его мы можем назвать словами профессора Чемберлена «кочующим праздником»; знаменит он главным образом любопытной церемонией изгнания демонов — они-ярай. Накануне праздника, с наступлением ночи, изгоняющий демонов яку-отоси ходит по улицам от дома к дому, постукивая своей сякудзё ^[51], и деловито выкрикивает: Они ва como! Фуку ва ути! (дословно: «Демоны снаружи! Счастье внутри!»); это означает «Демоны изыдите! Счастье войди!» В любом доме, куда его позовут, за ничтожнейшую плату он совершит свой маленький обряд изгнания нечистой силы, состоящий в декламации определенных отрывков буддистской сутры кё с постукиванием при этом сякудзё. После этого повсюду разбрасываются сушеные соевые бобы (сиро-мамэ). В силу какой-то таинственной причины, демоны не выносят сушеных бобов и разбегаются от них, как черти от ладана. Разбросанные бобы потом аккуратно собирают и бережно хранят до первого весеннего грома, после чего часть бобов варят и едят. С чем это связано мне объяснить не смогли; равно как не смог я разузнать причину нелюбви демонов к сушеным бобам. Впрочем, что касается этой нелюбви, то я вынужден признаться в своем согласии с демонами.

После того как демоны надлежащим образом изгоняются, над каждым входом в жилище прикрепляется небольшой оберег, который препятствует их возвращению. Его делают из маленького прутка, длиной и толщиной не больше шпильки, одного листика остролиста и головы вяленой иваси. Пруток с надетым на него листиком вставляется между брусьями прямо над дверью, а на другом его конце закрепляется рыбья голова. Почему демоны боятся листа остролиста и рыбьей головы, этого, по-видимому, не знает никто. В народе происхождение всех этих любопытных обычаев совершенно забыто. Семьи из высших слоев, хотя и соблюдают эти обычаи, верят в связанные с ними суеверия столь же мало, как сегодняшние англичане верят в волшебные свойства белой омелы или плюща обыкновенного.

Веселый обычай ежегодного изгнания демонов был на протяжении многих поколений источником вдохновения для японских художников. Так что научиться ценить восхитительный юмор многих их произведений иностранец, для которого эти произведения необыкновенно привлекательны сами по себе, сможет, лишь вникнув в народные обычаи и представления. На днях мой друг подарил мне маленькую японскую визитницу из ароматизированной кожи. На одной ее стороне вытеснен лик демона, за широко зевающей пастью которого виден — нарисованный на внутренней шелковой подкладке — радостный лик пухлощекой Отафуку, веселой богини счастья. Эта вещица и сама по себе любопытна и мила; но истинная ее суть заключается в исполненном юмора символическом изображении добрых новогодних пожеланий: «Они ва сото! Фуки ва ути!»