Мудрый король - Владимир Москалев Страница 17

– Надо же чем-нибудь питаться, – ответил Гарт, протыкая прутом перерубленную змею, которую прихватил со дна оврага. – Полоз совсем не худ, мяса много, а яда в нем, сама говоришь, нет.

– Что ж, верно. Я слышала, так поступают многие народы. Так вот, – продолжала Бьянка, – ваша Церковь утверждает, что это Бог сотворил землю и людей. Однако безупречен ли человек, совершенен ли он? Ты сам знаешь, что нет. Но если так, почему Божьи творения не такие идеальные, как Он сам? Если Он не смог создать их совершенными, значит, Он не всемогущ и вовсе не безупречен. Если же Он мог это сделать, но не счел нужным, то это несовместимо с глубокой любовью.

– Какой же вывод из всего этого? – с интересом спросил Гарт.

– Бог не создавал этот мир, – был ответ. – Подумай сам. Творец, по-вашему, полон любви к людям? Как поверить тогда, что все созданное, чтобы убивать и мучить человека, происходит от Него? А наводнения и засухи, губящие людей и посевы? Огонь, пожирающий людей и их жилища? Ведь это дело Его рук! А тело человека? Оно создано только для того, чтобы умереть, причем не сразу, а после болезней и долгих мук. Как же мог совершенный Бог дать человеку такое тело? Вывод: мир, который не мог быть сотворен Богом, порожден злом. Зло – есть самостоятельное начало. Дьявол говорил Христу: «Все это дам тебе, если поклонишься мне». Значит, мир принадлежал сатане, и он был его творцом. Иоанн говорит о сынах Божьих, не от плоти рожденных. Кому же тогда принадлежат люди, созданные из плоти и крови? Чьи они сыновья, если не дьявола, которого сам Христос называл «Отец ваш?» Но дьяволу чужда истина, значит, человек лжив по природе и живет в мире греха и мрака.

– Ты сомневаешься в Боге, а это грех, – заметил Гарт. – Такое сомнение мешает спасению души. Услышав твои слова, святые отцы поторопятся развести под тобой костер, и никто не в силах будет спасти тебя.

– Я презираю эту жизнь, – ответила ему на это Бьянка, – ибо после смерти она будет лучше, будет истинной. Мы ищем слияния с Богом в Духе. Предел желаний человека – царство небесное, то есть жизнь после смерти. Поэтому смерть для меня не страшна. В этой жизни я настолько приблизилась к Духу и Богу, что в смертный час расставание с миром не опечалит мое тело.

– Но ведь это страшная смерть! Ты будешь гореть заживо! – воскликнул Гарт. – Неужто и тогда не отречешься от своих взглядов?

– Мучительная смерть обеспечивает душе возвращение к Богу. Сто лет назад в Кёльне сожгли много катаров. Среди них была прекрасная юная дева, которую решили пощадить. Ее вытащили из пламени и пообещали выдать замуж. Тогда она бросилась на останки их учителя, Арнольда, чтобы сгореть вместе с ним и отправиться в ад. А те, которые еще не были сожжены, увидев это, сказали слова Христа: «Блаженны изгнанные за правду».

– Как же сам Иисус взирает на это с высоты небес? Если вера ваша истинная, почему он не гасит костры и не обрушивает свою кару на палачей?

– Есть среди альбигойцев, жителей одного из наших главных городов, те, что не верят в Христа. Они утверждают, что мир существует вечно и не имеет ни начала, ни конца. А вот в Орлеане во времена Роберта Благочестивого говорили: «Бог не мог сотворить землю, ибо это означало бы, что Он сотворил порочное». Далее они говорят: «Христос никогда не рождался, не жил и не умирал на земле, а значит, Евангелие – есть выдумка католических попов». Это об орлеанцах Иисус сказал: «Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; и такие ветви собирают и бросают в огонь». После смерти, в отличие от нас, они не имели вечной жизни.

Собор этого года в Латеране объявил на нас крестовый поход. Причем нас и рутьеров поставили на одну доску. Но тех – попробуй разыщи и побей. Возьми ежа – весь в колючках. Взялись за нас, – некоторых сожгли, остальных порубили да разорили все вокруг. Хотели было взять нашу совершеннейшую из всех – графиню Эсклармонду. Жила она в отцовском замке Фуа. Ах, эта женщина настоящий «Светоч мира!» Ее жизненный путь озарен чистым светом, которым лучилась Церковь любви. Она – королева фей замка Монсегюр, где живут эльфы. Говорят, она хранительница Грааля – священного камня из короны Люцифера. Но они ее не нашли: она успела скрыться в горах. И это первый поход против своих же, против христиан! И не кончится этим, пока Церковь не уничтожит нас всех.

– Эта печь Навуходоносора никогда не насытится, – вспомнил Гарт библейскую легенду. – В своих жестокостях Церковь не уступает вавилонскому тирану, разорившему Дворец Соломона.

– Среди нас были истинные мудрецы, сгоревшие на кострах, – продолжала Бьянка. – Представь, они отрицали подлинность божественных чудес. Они уверяли, что не Бог, а природа управляет стихиями, а потому вовсе незачем молиться, прося у Господа хорошую погоду. Не потому ли Бог не гасит костры? Как думаешь, рыцарь? Согласен ты с мудрецами?

Гарт не знал, что ответить. Мышление рядового средневекового человека подчинялось церковным законам. Божий промысел присутствовал везде и диктовал людям свою волю, убивая в умах иные измышления. Мрак невежества накрыл темным плащом все человечество; темнота эта все чаще озарялась зловещими сполохами «костров веры». Церковь боролась с разумом, проповедуя невежество. Разум человека был ее смертельным врагом. Восстать против невежества – значило в те времена взойти на костер.

Бьянка поняла молчание Гарта и не ждала от него ответа. И все же он сказал:

– Должно быть, они были правы, если пострадали за свои убеждения. Но сколько их, этих пострадавших? Повсюду горят костры: в Милане, в Орлеане, в Госларе, Кёльне, во Фландрии. Жгут всех подряд: мужчин, женщин и даже детей! Как вам не жаль самих себя? Стоит ли гореть в костре, если церковники не слышат от вас того, что хотят услышать? Если желают, чтобы вы поклонялись иконам и кресту?

– Я уже говорила: человеческое тело – ничто, и мы не боимся смерти, – убежденно проговорила Бьянка. – Огорчает то, что, кроме Альби, нас везде травят и отовсюду гонят. И все же мы знавали дни побед. Десять лет назад в Тулузе разум восторжествовал над насилием, и мы уже не скрывали своих убеждений. Церковь уступила: у нее не было средств вести борьбу со столь сильным врагом, каким она нас считала. Люди, даже дворяне, не желали быть ее орудием, поэтому анафемы в наш адрес являлись всего лишь пустыми словами. Созвали собор. Встал вопрос о главенстве Катарской церкви над Римской, которая не пользовалась уважением народа. Но сила перешла на сторону римского первосвященника. Граф Раймонд Тулузский заключил союз с папой и Фридрихом. Однако вести борьбу против нас отказался. Просто не смог. Почти все жители его городов были катары; народ нас уважал и презирал духовенство. А Раймонда можно понять: он постоянно воевал с Арагоном и Англией. Где же ему взять людей, если он перебьет еретиков? Но положение на его землях было угрожающим: Церкви пусты, таинства в презрении, духовенство до крайности развращено. И он почувствовал себя бессильным. Даже король Людовик не знал, как ему помочь. И вот папа созвал Третий собор…

– Об этом мы уже говорили, – напомнил Гарт.

– Я и не стану повторять. Скажу лишь о смерти, которую все так боятся. Но не мы. У нас даже происходят самоубийства: мы убиваем себя голодом, ядом или открытием вен. Бывает, родственники помогают нам в этом.