Мудрый король - Владимир Москалев Страница 16

Сомкнув губы, не мигая, Бьянка зачарованно глядела на трещавшие в огне сучья, и ее зрачки горели, то вспыхивая искрами в ночи, то пылая жарким пламенем. О чем думала она сейчас? О принце Филиппе? О рыцаре, сидящем напротив нее? Или о том, что недалек тот час, когда и ей, как многим ее адептам до нее самой, придется ступить в жар огня за свои убеждения, за веру, смерть ради которой не страшила ее?

– В чем суть веры катаров? – спросил Гарт. – Каковы ваши взгляды, религиозные запросы? В чем ваша сила?

Бьянка ответила не сразу. Много вопросов. Каждый из них – частица ее жизни, орган тела, ее кровь, которая не принадлежала уже ни ей, ни Христу, а тем проповедникам, что учили ее по-новому глядеть на мир, закрытый для многих. В пламени костра искала она ответы и находила их один за другим. Она начала с рождения, и тот, кто указал катарам истинный путь, был учителем Арнольда и Абеляра.

– Его звали Пьер де Брюи. Он был убежден в необходимости реформы Церкви и пострадал за свои убеждения. Он из Лангедока. Там его схватили и сожгли в Сен-Жилле. Он запрещал крестить младенцев. Разве они понимают значение этого таинства? А коли так, то все прочие люди должны быть осуждены как не христиане. Он считал, что незачем молиться лишь в храмах; единение верующих указывает любое место, где можно быть услышанным Богом – на площади, в поле, даже перед стойлом. Лишь бы молитва шла от души.

– А что, он прав, – перебил Гарт. – По мне так все едино где молиться, пусть даже на берегу ручья. Бог увидит и услышит, раз речь обращена к нему.

– Затем он требовал ломать и сжигать кресты – символ мученичества и смерти Иисуса. И если в первых двух пунктах катары кое в чем и расходились с Пьером, то здесь они были единодушны. Меч и огонь – вот чего заслуживает крест! Он – не символ веры, а орудие пытки. В Риме на крестах распинали людей.

– Не за это ли тебя хотели отвезти на суд епископа?

– За это и за многое другое. Но послушай дальше. Речь пойдет о таинстве Причастия. Мы утверждаем, что хлеб и вино не претворяются в тело и кровь Христовы. И ничто не способно это совершить: ни божественная сила, ни старания церковников. Поэтому глупое Причастие совершенно бесполезно.

– И в самом деле, – пробормотал Гарт, – как это может быть, – кусая хлеб, я, значит, грызу руку Спасителю или Его ногу? А вино? Кто же это способен превратить его в кровь? Чепуха, да и только. Мой разум отказывается в это верить.

– Однако есть пункты, в которых наше учение расходится с Пьером из Лангедока. Например, он не находил ничего дурного в том, чтобы есть мясо и не соблюдать католических постов.

– Ого! Значит, вы, катары, не едите мяса? – искренне удивился Гарт. – Но почему? Вам приятнее вместо этого есть хлеб и жевать траву, как коровам?

– Нам запрещено убивать и употреблять в пищу все то, что имеет животное происхождение: мясо, молоко, яйца. Исключаются при этом насекомые и рыбы. Около ста лет назад в Госларе у виселицы поставили нескольких человек, в которых подозревали катаров. Им предложили условие: их отпустят, если они согласятся на глазах у всех зарезать цыпленка. Что же ты думаешь? Они отказались, и их повесили, признав в них еретиков.

– Что за странная у вас, катаров, фантазия? – недоумевал Гарт. – Что здесь особенного? Для чего тогда звери, птицы, если не убивать их и не есть их мяса? Клянусь рукоятью своего меча, я этого не понимаю.

– Ты, как и всякий христианин, ничего не знаешь про учение о переселении душ. Для искупления своих грехов душа человека обязана входить в тела животных. Известно, что сатана создал Адама и Еву. Но напрасно он старался вдохнуть в них живые души. Наконец ему помогли два ангела. Потом, после Адама и Евы, они вселялись в Ноя, Авраама и других пророков, ища себе спасения. В конце концов они вернулись на небо, показав всем, что души людей – такие же падшие ангелы. Эта вера и привела к учению о переселении душ, которые, для того чтобы вознестись к своему создателю, должны были сначала входить в тела животных. Нам запрещено даже убивать червей.

– Уж не предложили ли тебе люди епископа зарезать цыпленка или разорвать пополам червя? – спросил Гарт.

– Нет, все было по-другому. Я расскажу тебе. Я наставила на путь добродетели одну знакомую мне женщину. Речь шла о грехе совокупления. И вот, когда она работала на своем поле, мимо нее проезжал на осле один каноник. Женщина понравилась ему, и он предложил ей согрешить с ним. Но она сказала, что, если послушается его, будет бесповоротно осуждена. Каноник заподозрил в таком ответе признак ереси и приказал бросить несчастную женщину в тюрьму. Там ее пытали, и она назвала мое имя. Ко мне пришли и, увидев мое бледное лицо, тотчас схватили меня и повезли на суд епископа.

– При чем здесь бледное лицо? – удивился Гарт. – Разве это является достаточным основанием для ареста?

– Они хотели заставить меня поклясться, что в моем теле не сидит дух сатаны. Но я не сделала этого. Катарам запрещено приносить клятвы.

– Мерзавцы! Они пошли на хитрость, зная об этом!

– Потом они предложили мне кусок мяса. Наконец спросили, что я думаю о браке.

– И что ты им ответила?

– Катары осуждают брак. Услышав это, они связали мне руки и усадили на мула. Они поняли, кто перед ними.

– Вы, катары, похоже, забыли одно из посланий Павла. Он выступает против «запрещающих вступать в брак». Он же не одобряет тех, кто не употребляет в пищу все, что Бог сотворил. Как ты это объяснишь?

– Тысячелетие минуло с того времени, – задумчиво молвила Бьянка. – Сколько народностей на земле, столько и сект. Каждая живет по своим законам. У нас в Лангедоке тоже не во всем согласие. Безбрачие толкуют и так и этак. Брак – не таинство, но это не накладывает запрет на половое воздержание. Телесные радости неотделимы от духовных; окситанцы, откуда я родом, почитают и те и другие.

Гарт мало что понял, но все же рискнул высказаться:

– Ага, значит, плотские удовольствия вам не запрещены?

– Окситанцы говорят: «Если очень хочется, можно вступить в свободный союз. Но не в брак». Это не противоречит учению катаров.

– Вернемся к бледному лицу, – согласно кивнул Гарт. – Как можно по этому признаку распознать еретика?

– Катары переносят страдания от самобичевания и строгого поста, поэтому можно выглядеть бледным и худым. Для римской Церкви это верный признак еретика. От этого, кстати, пострадало много католиков. Христианин с бледными впалыми щеками не такая уж редкость. Как тут не заподозрить инакомыслие? Многие христиане сводили таким образом счеты со своими врагами или кредиторами.

– Ты говорила недавно, – сказал Гарт после недолгого молчания, – что мир создан не Богом, а дьяволом. Твоя мысль или этому учат вас ваши проповедники? И как ты это объяснишь?

– Ты забыл, что я «совершенная», а значит, проповедница. Мне запрещено только исполнять роль священника. Так вот, рыцарь, коли ты не в меру любопытен, я постараюсь объяснить тебе то, до чего ни один из христиан не дойдет своим умом. Но что это ты делаешь? Никак хочешь изжарить змею в костре?