Гунны. Грозные воины степей - Эдвард А. Томпсон Страница 16

Аммиан пишет о железных (стальных) мечах, которые гунны, вероятно, получали путем обмена или захватывали у народов, с которыми входили в соприкосновение; в условиях кочевой жизни не могло быть и речи о серьезной работе по металлу; лучники часто использовали костяные наконечники для стрел. В ближнем бою гунны использовали не только мечи, они мастерски владели арканом и сетью, в которую попадали и конный и пеший. Известно, что в старину некоторые северные народы использовали аркан, не имея представления о мече. Когда Созомен рассказывает о гунне, который пытался поймать арканом епископа Феофима (Теотима), примечательно, что у этого кочевника не было меча, хотя был щит.

Но прежде всего гунны были конными лучниками, и самым характерным их оружием были лук и стрелы. Дарко и Латтимор пришли к единому мнению, что превосходство кочевников объяснялось их невероятно мощными луками. Усиленный, или составной, лук степного конника, согласно Латтимору, довольно короткий и сделан из дерева с костяными накладками. В свою очередь, Алфельди утверждает, что гуннский лук не был коротким; типы луков, использовавшихся в Северной Азии, по его словам, как раз очень длинные. Но мы вынуждены не согласиться с подобной точкой зрения, поскольку доказательства Латтимора, непревзойденного знатока степных условий, являются более вескими. Следует помнить, что короткий лук, в отличие от длинного, не мешает езде на лошади. Точность, с которой гуннские лучники поражали противника с помощью своего мощного оружия, не переставала удивлять греко-римских наблюдателей. Аэций, который был заложником у гуннов, стал, как нам известно, «прекрасным наездником и метким стрелком». Римляне старались завладеть этими «скифскими луками», и, когда Вегеций [43]пишет о своих современниках-римлянах, что они «улучшили вооружение конницы по примеру готов, алан и гуннов», он, вероятно, имеет в виду мощный гуннский лук.

Итак, принимая во внимание, что в деле гуннские лошади были по крайней мере не хуже римских, что гунны тоже пользовались доспехами, мы понимаем, что их искусство верховой езды и, главное, невероятная мобильность позволяли получить тактическое и стратегическое преимущество над противником. «Весь народ, – пишет Миннс о степных кочевниках в целом, – готовая армия, быстро приводимая в боевой порядок, способная к неожиданным атакам, дальним набегам. В степи кочевник всегда находится в состоянии боевой готовности».

Однако едва ли римляне долго оставались на положении побежденных. Ральф Фокс пишет, что «сомнительно, чтобы даже военный гений монголов мог когда-нибудь завоевать весь Китай... без помощи всех слоев населения, переполненного ненавистью и презрением к своим развращенным и жадным правителям». Это справедливо и в отношении гуннов и Восточной Римской империи. Зосим пишет, что в 400 году, когда Фракия пребывала в чрезвычайном смятении после поражения и смерти Гайнаса от рук гуннов Ульдина (гунны захватили в плен начальника готских отрядов Гайнаса, бежавшего из Константинополя, убили его и послали его голову в дар императору Аркадию), беглые рабы и «те, кто потерял положение» в римском обществе, объявили, что они гунны, и продолжали разорение Фракии, пока не были разгромлены Фравиттой [44].

Вероятно, эти рабы объявили себя гуннами, поскольку знали, что от одного только слова «гунны» начнется страшный переполох. В то время римляне боялись гуннов больше, чем готы, поскольку им было что терять. Но еще более важно, этот случай ясно показывает нам, что приход гуннов, как и многих других варваров, враждебно относившихся к имперскому правительству, с энтузиазмом приветствовался угнетенными классами: их приход ассоциировался с возможностью сбросить оковы рабства. Знаковым является тот факт, что в 408 году важная в стратегическом отношении пограничная крепость была сдана Ульдину, и, если бы наши источники начала V века были более исчерпывающими, то, вне всякого сомнения, история с Кастра-Мартис оказалась бы далеко не единственной.

По мнению римского правительства, армия находилась в бедственном положении. По общему признанию, Вегеций, как мы помним, поставил в заслугу верховному командованию, что в результате исследования оружия готов, аланов и гуннов было существенно улучшено вооружение конницы; римские кавалеристы получили «скифские» мечи. В «Problemata» («Проблемы») Льва VI [45], который ссылается на Урбиция, а он, в свою очередь, берет за основу накопленный опыт V – VI столетий, мы находим другой пример, имеющий отношение к высшему римскому командованию.

Лев помещает информацию в виде вопросов и ответов.

– Что должен делать военачальник, если вражеская нация будет скифской или гуннской?

– Должен напасть на врага в феврале или марте, когда после зимы вражеские лошади находятся не в лучшей форме.