Герои Средиземного моря - Владимир Шигин Страница 16

В Париж же он, однако, отписал, что на курцальскую скалу был жестокий приступ десанта и русские смогли захватить остров лишь ценой огромных потерь.

Верный своему человеколюбию, сразу же после взятия обеих островов, Сенявин распорядился отправить всех раненных и убитых французов в раположение их войск. Для этой миссии был определен корвет «Днепр» лейтенанта Бальзама. Прибыв на рейд рагузского порта Спалатро, Бальзам сгрузил погибших и передал раненных. Считая свою миссию выполненной, он попросил французов позволить ему налиться водой. Ему не отказали, но и не пообещали. Самого же лейтенанта вызвал к себе Мармон.

– Ваш флот совершает нападение на мои гарнизоны, а потому вы будете моим пленником! – без обиняков заявил генерал Бальзаму.

– Впрочем, я готов буду вас отпустить, если Сенявин вернет мне обратно захваченные на Брацо пушки! Пишите об этом письмо своему адмиралу.

– Кто же возвращает во время войн, захваченные в бою трофеи?

– поразился логике Мармона Бальзам. – Я такого письма писать не буду!

– Тогда шлите письмо старшему после вас офицеру, чтобы он немедленно ввел ваш бриг в гавань!

– Это еще зачем?

– Будете разоружаться!

– Хорошо! – примирительно ответил бальзам и тут же написал письмо своему старшему офицеру мичману Кованько, чтобы он задержан французами и приказывая как можно скорее уходить в море.

Тем временем «Днепр» уже окружили со всех сторон лодки с вооруженными солдатами. Взошедший на палубу капитан Спалатрийского порта требовал от мичмана немедленно войти в гавань и начать разоружение. Кованько это сделать отказывался наотрез, ссылаясь то на противный ветер, то вообще на безветрие. На бриге зарядили пушки и приготовились к бою.

– Если не отпустят нашего командира, будем сами нападать на французские гребные суда! – объявил Кованько матросам. – пальбу услышат с наших судов и непременно придут к нам на помощь! Готовы ли вы помочь мне в том?

– И не сумлевайтесь, господин мичман! – отвечали матросы дружно. – так влепим ядрами, что мало этим поганым мармонтам и не покажется!

Одновременно Кованько отправил французскому командующему ультиматум: «Если вы, господин генерал, неуважением к переговорному флагу нарушаете народные права, и если начальник мой не будет освобожден, то я задержу суда ваши и могу сжечь стоящие в порте. Только полчаса буду ожидать вашего ответа».

Получив письмо с «Днепра», Мармон не на шутку разъярился, поняв, что бальзам написал в своем послании совсем обратное, что он велел. В ответ Бальзам лишь развел руками:

– Господин генерал! При всем моем к вам уважении вы не можете давать приказаний русскому офицеру, ибо я подчинен не вам, а своему государю!

Поняв, что переборщил, Мармон пригласил Бальзама к себе на обед. Сидя за столом он расспрашивал лейтенанта о числе и силе сенявинского флота, удивляясь, что Сенявин держится в море в столь ненастное время осенних бурь. Насчет бурь Бальзам говорил много, что же касается состава своего флота больше помалкивал. Расстались внешне почти дружески. Мармон отпустил Бальзама к себе на корвет, пригласив завтра посетить его к завтраку.

– Постараюсь! – ответил лейтенант неопределенно.

Едва Бальзам добрался до «Днепра», как сразу же распорядился к снятию с якоря.

– Завтра я приглашен в гости! – сообщил он мичману Кованько. – Однако боюсь, что этот завтрак грозит мне новым пленением, а потому не станем еще раз испытывать судьбу!

Едва стемнело, корвет поднял паруса и поспешил в открытое море. Спустя несколько часов он уже встретился с линейными силами у Курцало. Сенявин выслушав доклад Бальзама, только хмыкнул:

– Ну и шутник этот Мармон, каких еще поискать надо!

На душе Сенявина было тяжело. Только что он получил известие о том, в каких нечеловеческих условиях содержат французы взятых в плен русских солдат. Мало того, что их всех раздели, морили голодом, но и насильно принуждали вступать во французскую армию. Чтобы показать рагузинцам, что дела на фронте идут хорошо, захваченных пленников, а их насчитывалось шестьдесят человек, ежедневно водили через город, выдавая за вновь захваченных. И все это тогда, когда у нас французские пленники получали нормальное солдатское довольствие и имели возможность даже заработать! Но и это еще не все! Мармон в очередной раз показал полное отсутствие порядочности. Дело в том, что после окончания активных боев, Сенявин предложил Мармону разменять пленных, а так как у нас в плену имелось куда больше французов, чем у французов наших, то Сенявин согласился отпустить всех излишних под расписку, с тем, что такое же число будет отпущено домой из находящихся наших пленных во Франции. Это предложение было принято, но никогда не исполнено. Хуже того, Мармон отказался вернуть даже часть пленных, находившихся у него самого, заявив, что это не русские, а поляки. События с Бальзамом и пленными заставили Сенявина взяться за перо.

Он писал: «Господин генерал Мармонт… Как вы, генерал, обходитесь с русскими пленными! Последний поступок ваш с начальником корвета, который послан был от меня в Спалатро под переговорным флагом, может служить доказательством, что следствия просвещения и образованности бывают иногда совершенно противны тем, каких по настоящему ожидать от них должно, скажу только вам, г. генерал, что из тридцати солдат, названных вами поляками, четверо явились ко мне и были природные русские. Пусть Бонапарте наполняет свои легионы, я ничего другого от вас не требую, как возвращения моих солдат и если вы сего не исполните, то я найду себя принужденным прервать с вами все отношения, существующие между просвещенными воюющими нациями. Дмитрий Сенявин. Вице-адмирал Красного флага, Главнокомандующий морскими и сухопутными силами в Средиземном море».

На столе адмиральского салона грудами лежали морские карты и планы приморских крепостей. Дырявя их растворенным циркулем, Сенявин высчитывал, как лучше расположить сухопутные и морские силы, чтобы не оставить французам ни одной лазейки.