Воспоминания последнего протопресвитера Русской Армии - Георгий Шавельский Страница 16

О. Павлин предложил мне осмотреть гробы, если я соглашусь пробраться в подвальное помещение через окошко. Я с охотой принял предложение. Без особых удобств, но и без большого труда мы проникли к гробам.

Крышки гробов не были приколочены. О. Павлин поднял крышку первого гроба, и я увидел генерала Михельсона совершенно сохранившимся. Сходство с бюстом его поразительное, только цвет лица был темнее, чем на бюсте. Зеленоватого сукна генеральский мундир и ботфорты были совершенно целы. Потом о. Павлин поднял вторую крышку. Сын сохранился хуже отца: провалились глаза и нос, но всё же и тут можно было отличить черты лица. Мундир и сапоги и тут были целы.

Вернувшись из отпуска, я посетил как-то войска Первого армейского корпуса, стоявшие в Красносельском лагере. Командир корпуса представил мне старших начальников корпуса. Среди них оказался Ген. штаба ген. Михельсон, тогда занимавший должность командира бригады 37-й пех. дивизии.

– Вы не состоите в родстве со знаменитым генералом И.И. Михельсоном? – спросил я его.

– Я его внучатый племянник, – ответил мне генерал.

– А я недели две тому назад видел вашего дедушку, – сказал я. Ген. Михельсон и все присутствующие с удивлением посмотрели на меня.

– Как же вы могли видеть его, когда он умер более ста лет тому назад? – с усмешкой возразил генерал.

– Да, недели две тому назад я его видел, – подтвердил я.

Все смотрели на меня с недоумением. Кто-нибудь, вероятно, подумал: «Не рехнулся ли он?» Тогда я рассказал о своем посещении села Иванова, в котором, как оказалось, этот потомок ген. Михельсона ни разу не был и ничего не знал о стоящих под церковью гробах его предков.

1 июля открылся Съезд. Все округа, не исключая и окраинных, прислали своих представителей. Собралось всего 49 священников – 40 военных и 9 морских. Это был первый Съезд военного и морского духовенства за всё существование ведомства. А существовало оно более ста лет.

Съезд работал, разбившись на 9 секций: 1-я – о составлении памятки военному священнику, 2-я – о богослужении, 3-я – об учительстве военного пастыря, 4-я – о библиотеках, 5-я – о миссии в войсках, 6-я – о правовом положении военного священника, 7-я – о благотворительной деятельности ведомства, 8-я – об организации церковно-свечного дела в ведомстве, 9-я о положении морского духовенства. Президиум Съезда избран в таком составе: председатель – протопресвитер; его заместитель – настоятель Ташкентского военного собора прот. К.Ф. Богородицкий; товарищ председателя – настоятель Николаевского Адмиралтейского собора прот. Доримед Твердый; секретарь – настоятель Севастопольского Адмиралтейского собора прот. Ром. Медведь; помощники секретаря – протоиерей лейб-гвардии 3-го стр. полка Всеволод Окунев и настоятель Киевского военного собора С. Троицкий.

11 июля, после десятидневной беспрерывной работы, Съезд закончил свои занятия. А 15 июля, за четыре дня до объявления войны, все члены Съезда в Петергофском дворце представлялись государю. При открытии Съезда и мысли ни у кого не было о возможности близкой войны. 15-го уже все твердили о надвигающейся грозе. «Быть войне: вишь, попов сколько собралось», – расслышал я замечание одного грубого остряка, когда мы садились в вагоны на Петербургском вокзале.

Работа, общение членов Съезда, состоявшего преимущественно из благочинных, главное же – обстоятельное, всестороннее обсуждение Съездом вопроса, что, где и как должен делать священник на войне, имели большое значение для всего последующего служения военного и морского духовенства в Великой войне.

Могу смело сказать, что с тех пор, как существует военное духовенство, оно впервые только теперь отправилось на войну с совершенно определенным планом работы и с точным понятием обязанностей священника в разных положениях и случаях при военной обстановке: в бою и вне боя, в госпитале, в санитарном поезде и пр. Несомненно, этим объясняется то обстоятельство, что, по общему признанию, в эту войну духовенство работало, как никогда раньше.

Не успели еще разъехаться члены Съезда, как 18 июля была объявлена мобилизация. А 19-го поздно вечером я получил из военного министерства телеграмму, что Германия объявила войну России, 20-го же, кажется, утром, другую – что объявила войну России и Австрия.

20 июля, в 4 часа дня, в Зимнем дворце, в Белом зале совершался молебен. Государь и все члены императорской фамилии, министры, генералитет, члены Государственного Совета и Думы, множество офицеров заполняли огромный зал. Внимание всех было устремлено на государя и вел. кн. Николая Николаевича: все ждали, что последний будет Верховным Главнокомандующим. Перед молебном был прочитан манифест об объявлении войны. После молебна государь сказал краткую речь. Особенно торжественно прозвучали твердо, громко и мужественно произнесенные государем слова: «Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли нашей». Дрожь пробежала по толпе. Присутствующие, как один человек, опустились на колени. Потом раздалось громовое «ура». Многие плакали.

Перед Зимним дворцом в это время собралась многотысячная толпа народу, главным образом – рабочих. Когда государь с наследником показался на балконе, восторгу толпы не было границ. Война сразу стала популярной, ибо Германия и Австрия подняли меч на Россию, заступившуюся за сербов. Русскому народу всегда были по сердцу освободительные войны.

Когда еще только говорили о возможности войны, в военных кругах были уверены, что вел. кн. Николай Николаевич является единственным кандидатом в Верховные Главнокомандующие. Вышло, однако, немного иначе.

Сначала сам государь захотел стать во главе армии и уже избрал себе помощников, назначив начальником своего штаба генерал-лейтенанта H.H. Янушкевича – начальника Генерального штаба, а генерал-квартирмейстером генерал-лейтенанта Ю.H. Данилова – генерал-квартирмейстера Генерального Штаба. Великий князь Николай Николаевич принял в командование 6-ю армию, на обязанности которой лежала защита Петрограда. Он перенес свой штаб в свое имение под Стрельной. Мне было поведено состоять при Главной квартире Верховного Главнокомандующего. Но потом Совет Министров, – кажется, при содействии императрицы Александры Феодоровны, – убедил государя отказаться от своего решения, и тогда только вел. кн. Николай Николаевич был назначен Верховным Главнокомандующим.

Вел. кн. хотел привлечь генералов Палицына и Алексеева на наиболее ответственные посты Ставки, но государь после того, как вел. кн. изъявил свое согласие, просил принять штаб уже в сформированном составе. Вел. князь подчинился желанию государя.

Шли разговоры и догадки, кто будет главнокомандующими и командующими армиями. Помнится, на одном из заседаний Главного управления Красного Креста, членом которого я состоял, А.И. Гучков спросил меня, не знаю ли я, кто назначен на высшие командные должности в действующей армии.

– А вы кого из генералов хотели бы видеть в числе командующих? – спросил я.

Он в первую голову назвал ген. Клюева (командир XIII корпуса, попавший в плен под Сольдау). Потом стали называть определенные имена: генерал-адъютант Н.И. Иванов – главнокомандующий Южным фронтом; генерал Я.Г. Жилинский – главнокомандующий Северо-западным фронтом; генерал-адъютант П.К. Ренненкампф, ген. П.К. Плеве, А.В. Самсонов, Н.В. Рузский, А.А. Брусилов – командующие армиями. Генерал-лейтенант М.В. Алексеев – начальник штаба Южного фронта.