История Испании - Артуро Перес-Реверте Страница 16

При Филиппе III, то есть в годы его правления, Испания со своей огромной военной и дипломатической машиной все еще держала за яйца весь мир. Войн было не много – с мятежными провинциями Голландии мы подписали перемирие, – а легкие деньги, плывущие из Америки, поступали к нам исправно, обеспечивая маслице на хлеб. Но проблема заключалась в самом золоте: оно приходило и уходило с одинаковой скоростью, совсем по-испански, не задерживаясь, не превращаясь в богатство – ни в сиюминутное, ни в капитал на будущее. Что-то придумывать, создавать новые, продвинутые производства, изобретать модерновые штуки – это все было чревато проблемами с инквизицией (как писал Сервантес: «Мужчин на костер приводят, / а женщин – в терпимости дом»). Так что, поскольку денежек по-прежнему хватало, все покупалось за границей. Монархия, полагаясь на поступления из Америки, залезала в долги, занимая у генуэзских банкиров, которые обгладывали нас до самых косточек, да и из тех мозги высасывали. А англичане, французы и голландцы – другими словами, враги – продавали нам те продукты, которых мы сами у себя производить не умели, забирая в качестве оплаты то, что порабощенные индейцы в Америке добывали из недр земных, а наши галеоны привозили сюда, лавируя между штормами и засранцами-пиратами. Но даже это не могло облагодетельствовать всех и каждого, поскольку американская торговля, монополизированная Кастилией, осуществлялась исключительно через Севилью, а всей остальной Испании и гнилого персика с этого банкета не перепадало. С другой стороны, Филипп III знал толк в светской жизни и трате денег: он обожал праздники, балы и умопомрачительные подарки. К тому же испанская дипломатия могла работать, только подмазывая всех и каждого, начиная с иностранных министров и кончая папой римским. И все это, как лопасти, перемешивало содержимое огромного котла черной кассы, безбрежного болота с земноводными, самые шустрые из которых – ничего нового под луной – без колебаний запускали туда руки. Одним из таких был герцог Лерма – королевский фаворит, такой бестолочь и пьянчуга, что, выйдя в отставку, стал священником – кардиналом, конечно, не полковым же, – имея в виду избежать суда и казни через повешение за мошенничество. Этот индюк с одобрения монарха создал систему всеобщей коррупции, которая задала стандарты на несколько столетий вперед. Приведу хотя бы один пример: двор Филиппа III переезжал два раза – из Мадрида в Вальядолид и обратно в Мадрид, в полном соответствии с графиком подношений, которые Лерма получил от местных торговцев, желающих придать своим городам лоск столичности. А чтобы создать себе некое представление о ситуации, вам хватит и одной-единственной детали из области экономики: в стране, изобилующей ничего не производящей аристократией, всякими там идальго, монашками и монахами, в стране, где тех, кто действительно работал – это вам тоже должно быть знакомо, – душили налогами, государственная казна собирала смешную сумму в десять миллионов дукатов в год. И ровно половина этой суммы уходила на содержание армии во Фландрии, а государственный долг иностранным банкирам и поставщикам достигал уровня семидесяти миллионов. В общем, то, что вскоре случится, было неотвратимо. Но так как при стрельбе себе в ногу испанцам всегда кажется, что маловато будет, вишенки на торте явно не хватало, и вишенкой стало изгнание морисков. После падения Гранады проигравшие мавры ушли в Альпухарру, где, как им было обещано, они могли бы сохранить свою религию и обычаи. Но вы, конечно же, все прекрасно понимаете: дело кончилось тем, что под бдительным оком приходских священников крещение вместе с салом предлагалось чрезвычайно настойчиво. Мало-помалу гайки закручивались, и, поскольку многие новообращенные (мориски) продолжали втайне практиковать мусульманство, за дело взялась инквизиция. Придя в отчаяние, мориски в 1568 году восстали, и началась новая, очень жестокая испанская гражданская война с реками крови, в которой (несмотря на поддержку турок и даже Франции) восставшие, а также все, кто случайно проходил мимо, получили, как это обычно и бывает, по полной. Следствием было рассеяние сообщества морисков; и им, неизменно оплевываемым с церковных кафедр, никогда больше не удастся собраться вместе – в стране с преобладающим христианским населением. Тем не менее, поскольку это были непревзойденные земледельцы, умелые ремесленники и вообще народ трудолюбивый, креативный и неприхотливый, они создавали богатства, где бы ни находились. И это, понятное дело, возбуждало в простонародье зависть и ненависть. «Чего это они высовываются, эти мусульманские трудяги-говноеды?» – говорили они. И наконец, под предлогом – небезосновательным в прибрежных зонах – сообщничества морисков с берберскими пиратами, Филипп III выпустил указ об их изгнании. В 1609 году в соответствии с указом, по достоинствам своим навсегда вписанным в распухшие анналы нашего бесчестия, он посадил на корабли и отправил в Африку морисков, оплевываемых и разграбляемых по дороге. С потерей этой важной производительной силы экономическая катастрофа стала сокрушительной, особенно в Арагоне и Леванте. Ущерб длился веками, а в некоторых смыслах его так никогда и не удалось возместить. Но внимание! Благодаря этому в моем школьном учебнике по истории Испании (nihil obstat проставлено Висенте Теной, каноником) я имел возможность в 1961 году прочесть чудные успокоительные слова: «Несравненно большим было благо, оказанное вследствие этого решения миру и религии».