Юрий Долгорукий - Алексей Карпов Страница 15

* * *

Залесская Русь потому и получила такое название, что была удалена от остальной части Руси, отделена от нее непроходимыми лесными массивами. (В латинской Европе ее назвали бы Трансильванией.) То, что происходило в Ростове и Суздале, до времени не слишком интересовало летописцев, трудившихся в Киеве или Южном Переяславле. После памятной войны сыновей Владимира Мономаха с Олегом Святославичем в 1096—1097 годах известие о походе на болгар — вообще первое в общерусской летописи, относящееся к Северо-Восточной Руси (и, добавим, единственное за все время княжения в Киеве не только Владимира Мономаха, но и его сына Мстислава). Оно потому и оказалось включено в летопись, что событие, о котором оно повествовало, имело общерусское значение.

Поход на болгар Юрий, несомненно, совершил по велению отца. Сидевший в Киеве и действовавший преимущественно через своих сыновей, Владимир Мономах проводил в эти годы широкомасштабное наступление на всех направлениях, укрепляя позиции своего государства и на юге, и на западе, и на востоке.

В том же 1120 году еще двое сыновей Мономаха водили свои полки в походы по воле отца: младший брат Юрия, Андрей, — в Польшу; старший, Ярополк, — к Северскому Донцу («Дону»). Если же охватить взглядом чуть больший промежуток времени и нанести походы Мономашичей на карту, то мы увидим, что они образуют почти правильный крест, четыре конца которого обращены строго на север, юг, запад и восток.

«Тогда же посла Володимер Андрея с погаными (то есть с половцами. — А.К.) на Ляхы, и повоеваша е», — сообщает летописец сразу же за известием о болгарской войне. Очевидно, Андрей выступил в поход позже Юрия.

Судьба этих князей в какой-то степени была схожа. Самый младший из сыновей Мономаха, Андрей тоже начал свою политическую карьеру с половецкого брака и тоже княжил на самой окраине Русской земли — только не на восточной, а на западной. В 1117 году отец женил его на внучке старого врага Руси хана Тугоркана, а в январе 1119 года, после смерти его брата Романа, послал на княжение во Владимир-Волынский, лишь годом ранее отнятый у князя Ярослава Святополчича. Ярослав укрылся в Польше, у своего зятя, короля Болеслава III Кривоустого. Поход 1120 года «на Ляхы», очевидно, имел своей целью предотвратить совместные действия Ярослава с поляками. Но добиться этого Андрею не удалось. В следующем году Ярослав вместе с «ляхами» вторгся в пределы Волынской земли и осадил город Червен. Воевода Мономаха Фома Ратиборич сумел тогда отбить это нападение. Решающее же столкновение князей произошло, как мы знаем, в 1123 году, и если бы не внезапная гибель Ярослава Святополчича под стенами Владимира-Волынского, кто знает, какой оборот приняли бы события на западных рубежах Русской земли. А так поляки и венгры поспешили заключить мир с Мономахом, признав тем самым его права (а значит, и права его сыновей) на Волынскую землю.

Поход Ярополка Владимировича на половцев, напротив, предшествовал по времени болгарскому походу Юрия Долгорукого. Надо полагать, что русские, по обыкновению, выступили весной, когда половцы были наиболее уязвимы.

На первый взгляд, и это военное предприятие закончилось безрезультатно. «Ярополк ходи на половци за Дон, и не обрете их, и възратися», — свидетельствует летописец. Однако неудачей поход 1120 года можно признать лишь с существенной оговоркой. Эта относительная неудача объяснялась ошеломительным успехом, достигнутым русскими князьями ранее. После победы 1111 года, когда были разбиты основные силы половцев, путь в глубь Половецкого поля оказался открыт. Половцы начали покидать обжитые степи, часть их откочевала к предгорьям Кавказа и даже за Кавказский хребет. В 1116 году тот же Ярополк вместе со своим троюродным братом Всеволодом Давыдовичем (сыном Давыда Святославича) совершил еще один большой поход против половцев — «к реце, зовомеи Дон» (то есть к Се-верскому Донцу): князья захватили три половецких города: Сугров, Шарукань (или, по-другому, Чешуев) и Балин, «и ту взя полон мног». Преследуя половцев, Ярополк, по-видимому, достиг не только Дона, но и Прикубанья — в приведенном им на Русь полоне были ясы, то есть аланы (нынешние осетины). Одна из пленниц, дочь ясского князя, «жена красна велми», стала женой Ярополка.

Посылая своего сына в новый поход «за Дон», Владимир Мономах хотел закрепить достигнутый успех, помешать половцам восстановить силы. И то, что Ярополк «не обрете их», означало одно — половцы заблаговременно, не дожидаясь нападения, покинули свои становища — а следовательно, разуверились в возможности противостоять наступлению русских.

Четвертый сын Владимира Мономаха, Ярополк с 1114 года княжил в «отчем» Переяславле (он сменил здесь умершего в том же году брата Святослава). Само местоположение этого города вблизи границы Руси со Степью делало Ярополка главным проводником половецкой политики отца. Пожалуй, он в наибольшей степени унаследовал отцовскую доблесть и был самым удачливым из Мономашичей на поле брани — во всяком случае, когда дело касалось половцев. Но вот политической мудростью отца Ярополк в полной мере не обладал. Впоследствии ему суждено будет занять великокняжеский стол в Киеве, и именно в годы его киевского княжения в судьбе Юрия и всего Мономахова потомства произойдет крутой поворот.

Русское наступление на Степь имело еще одно последствие, касавшееся соседей и ближайших родственников половцев — торков и печенегов. Южнорусские степи во все времена представляли собой своего рода котел, в котором перемешивались различные кочевые народы. Поражения заставляли одних менять места кочевий и всей своей силой обрушиваться на соседей; это приводило к новым столкновениям и новым перемещениям огромных масс людей. В

1116 году произошла грандиозная двухдневная битва половцев с торками и печенегами: «бишася… у Дона и секошася два дни и две нощи, и придоша в Русь к Володимеру торци и печенези». Владимир принял беглецов и предоставил им земли (тем более что на юге его владений, в Поросье, уже имелось значительное торкское население — так называемые «черные клобуки»: торки, берендеи, ковуи, печенеги и другие племена, лояльные русским князьям и выполнявшие роль своего рода буфера между Русью и Степью). Но спустя несколько лет ситуация изменилась: в конце 1120-го или в начале 1121 года «прогна Володимер береньдичи (беренде ев. — А.К.), а торци и печенези сами бежаша». «И тако мятущеся еде [и] онде, и тако погыбоша».

Между прочим, о том, какую грозную силу представляли торки и печенеги даже после поражения от половцев и изгнания из Руси, свидетельствуют события византийско-печенежской войны 1121 — 1122 годов. Беглецы попытались найти пристанище в Византии. Перейдя Истр (Дунай), они вторглись во Фракию, «уничтожая хуже саранчи все, что ни встречалось», и лишь ценой огромного напряжения сил, лично возглавив войско, император Иоанн II сумел отразить их натиск и одержать над ними победу.

Забота о северных границах Руси и о распространении русской дани на новые земли к северу и северо-западу лежала на новгородских князьях. Традиционно они были более самостоятельны в своей политике, но при этом старались не выходить из воли киевского князя (и уж тем более из воли отца или деда). Еще в 1116 году новгородский князь Мстислав Владимирович повоевал Чудскую землю (современную Эстонию), захватив крепость Медвежью Голову (нынешний Отепя). После ухода Мстислава на юг (весна