Рассказы веера - Людмила Третьякова Страница 15

– Да-да! Именно исключительное, а посему – немалой цены.

– Что же это такое?

– Минутку, мсье, одну минутку. Проницательный, как все торговцы, старик мгновенно

распознал в принце человека с положением и деньгами. Почтительно попятившись, он звякнул невидимым замком и будто фокусник тут же предстал перед покупателем с двумя листами, испещренными нотами.

– Взгляните, эта маленькая пьеска, собственноручно написанная великим композитором Люлли! И не просто так, а в подарок. Вот мсье, прочтите посвящение: «Милому другу». Без имени, правда, но с датой. Тысяча шестьсот шестьдесят второй год. Больше ста лет – целая вечность. Возможно, этот милый друг – его молодая жена Мадлен или, скажем, Мольер. Да, мсье, они с Мольером были приятелями.

Люлли! Совсем недавно Аренберг слышал это имя. Но где? Ах, вот что: княжна, русская княжна, играла его пьесу! Как он мог забыть – тогда за столом у Ламбаль гости вспоминали об этом композиторе, родом кажется из Флоренции. Девушка с арфой сказала, что, побывав там с матушкой, поняла, откуда у итальянцев берутся такие мелодии.

Не торопясь, Аренберг расплатился и направился к выходу, держа в руках аккуратно завернутую в пергамент покупку. В восторге от удачной сделки, старик горячо говорил, следуя за ним:

– А что касается подлинности, мсье может не сомневаться. Любой антиквар подтвердит! Само качество бумаги говорит о ее возрасте.

Но Аренберг его не слушал. Он ощущал необыкновенную радость от своего приобретения, словно два эти листка бумаги каким-то волшебным образом приблизили его к молоденькой арфистке.

... Несколько дней подряд Аренберг посещал «Кораццу». Бывал здесь днем, бывал и вечером.

Уже смеркалось. Пале-Рояль засветился яркими огнями. Кафе «Корацца», мимо которого медленно проходил Аренберг, было заполнено народом. Вдруг сквозь большое стекло он разглядел старшую Шаховскую. Она о чем-то оживленно беседовала со своей молодой спутницей, сидевшей к нему спиной. Неожиданно, словно почувствовав его взгляд, девушка обернулась и увидела Аренберга. Он узнал княжну Елизавету. Следом и княгиня ободряюще кивнула ему – пышное перо на ее шляпе качнулось. Сердце принца гулко застучало. «Боже! – подумал он, поднимаясь на ступеньку, чтобы войти в кафе. – Какой сегодня день?..»

* * *

Интерес принца Аренберга к ее дочери был разгадан наблюдательной Варварой Александровной куда раньше, чем Елизавета поняла, что привычный мир ее души нарушен. В нем появился человек, который заслонил всех.

Аренберг! Он заставил вспоминать его, и вспоминать совершенно по-особому. Даже себе она стеснялась признаться, что все ее мысли сосредоточились на одном: когда она снова увидит принца, да и увидит ли?

Впрочем, матерью и дочерью владели совершенно разные устремления. Романтичной Елизавете грезились сцены, описанные в любовных романах, которые валялись без присмотра в будуаре матери, а потому постепенно перемещались в девичью спальню. Аренберг в глазах княжны олицетворял тип героя, достойного любви и преданности.

Мысли же Варвары Александровны, женщины с большой житейской сметкой, с того самого вечера у Ламбаль тоже не раз обращались к принцу. Княгиня не была склонна к сентиментальностям, поэтому конечно же она все взвесила и все продумала, прежде чем Аренберг в качестве доброго знакомого получил приглашение посещать их дом.

Знаменитое название кафе живо и по сей день, хотя в сегодняшней «Корацце» не подают ни знаменитого мороженого, ни прохладительных напитков. Здесь теперь бутик эксклюзивной одежды с такими же эксклюзивными ценами. Отсутствие покупателей говорит о том, что нынешние парижанки предпочитают одеваться отнюдь не в Пале-Рояле.

...Что могла искать Варвара Александровна в этом человеке, имея дочь на выданье? Богатства? Едва ли – у нее своего добра было столько, что в три жизни не прожить. Знатности? Вот здесь сложнее. Трудно не признать: при всем финансовом могуществе Строгановым не хватало аристократического блеска, того особого положения в обществе, особой близости к людям на троне, которые даются как раз не богатством, а уходящей корнями в глубь веков историей рада.

Брак с Аренбергом ввел бы Лизу в круг высшей европейской знати. Можно было замахнуться и на большее: ведь принц не делал тайны из своей заветной мечты – видеть Бельгию суверенным государством. А кто, как не он, в таком случае имеет право на корону и монарший престол?.. Тут мысли Варвары Александровны уносились столь далеко, что сердце у нее начинало учащенно биться. Но может ли женщина отказать себе в удовольствии хоть немного побыть в этом сладком плену? При всем том, если рассуждать здраво, разве история не знает примеров головокружительных возвышений? Разве не бывает избранниц фортуны? Так почему же ее милая арфистка не может пополнить их число?

Все чаще и чаще Шаховская баловала себя подобными рассуждениями. По пылкости характера она совершенно оставляла в стороне все те опасности, которые нередко сопутствуют погоне за невероятной удачей. А они как будто только и ждали момента, чтобы явиться во всем своем грозном обличье.