Царь Саул - Валентин Пронин Страница 14

Шомуэл спустился с ощущением несомненного торжества. Он нашёл того, кого напряжённо искал. Силач и красавец; простоват, но честен; ни тени лукавства или малодушия не обнаружил в его ответах опытный, проницательный старик. Беззаветно преданный Ягбе, непоколебимый сын Эшраэля, — и послушный, следующий малейшим указаниям судьи и первосвященника. Такой царь будет нужен и ему, и всему народу.

Шомуэл приказал Бецеру подняться на крышу и ночевать родом с Саулом.

— Где тот, с узкой бородой? — спросил он у Шуни.

— Я предложил ему спать в пристройке для стражи.

— Хорошо, я пойду к себе в угловую. Пришли Ханоха. Ещё пришли того, кто живёт в неизвестном месте и не имеет имени. Сам будешь сторожить у входа, чтобы никто не слышал того, что не должно знать.

Слегка наклонившись, Шомуэл вошёл в низкую комнату, угловую в доме. Здесь стояли ларцы, запертые бронзовыми коваными замками, медные кувшины для надёжного хранения ценных свитков-папирусов. Ореховый шкаф, в котором стопкой лежали обожжённые глиняные плитки с клиновидными знаками, был украшен перламутровой инкрустацией. В середине комнаты находилось кресло, обитое синей тиснёной кожей и покрытое резьбой; в её рисунке сочетались косо положенные один на другой треугольники или ромбы, заполненные начертаниями искусно расположенных, читаемых знаков-сеферов ^[32]. Иге эти предметы озарил огонь медного светильника в виде лодки с фитилём на корме. Шуни поставил светильник на низкий стол.

Шомуэл сел в широкое кресло и подобрал под себя ноги. Руки он положил на резные подлокотники.

Шуни поторопился найти Ханоха. Управляющий нырнул в комнату с ореховым шкафом. Вместо двери он задвинул позади себя плотную ширму — сине-золотую, из выделанной телячьей кожи. Шуни остался снаружи. Скоро явился низкий широкий человек в плаще с куколем, надвинутым на лицо.

Всё, о чём говорили судья, управляющий и человек в плаще, Шуни разобрать не мог. Слышались только отдельные слова или сочетания слов, например: «близ гробницы Рашели ^[33]», «в Целцахе»... «у дубравы Таборской»... «трое в Бетель»... Потом судья поднял голос и произнёс отчётливо:

— Поторопитесь. У вас только ночь. Вы должны подготовиться.

— Да, да, конечно, мой господин и судья, — лепетал трусоватый Ханох. А другой, в плаще, что-то буркнул невнятно.

— Я не знаю, может быть, и нашли, — продолжал Шомуэл. — Но если... (опять глуховато, не понять) ослицы должны быть такими же... И если ты, Ханох, пожалеешь серебра, то гнев Ягбе...

— Нет, нет! — взвизгнул Ханох. — Всё будет сделано, как ты приказал.

Управляющий и широкий в плаще с закрытым лицом исчезли. Потом вышел судья, держа лодку-светильник.

— Ночью я буду молиться и лежать ниц перед богом, — сказал усталый, но, как показалось Шуни, довольный старик. — На рассвете я провожу Саула до миртовой рощи.

Ослепительный солнечно-синий весенний день сделал розовыми верхушки гор и разогнал между холмами ночные тени. Горлицы нежно тосковали на краю кровель и слетали на городскую площадь. Сменилась стража у ворот судейского дома.

Шомуэл поднялся на крышу и увидел, что Саул и Бецер проснулись, ожидают его прихода. Старик кратко возблагодарил бога. Он был торжественно-наряден, в белой рубахе из льна, в зелёно-полосатом плаще и жёлтой шапке с золотыми подвесками.

Они спустились. Вышли из дома, направились к городским воротам. Позади судьи, Саула и Бецера скромно ступал Гист, выспавшийся, почистивший и подправивший свою одежду. Тут находился и курчавый Шуни, бережно державший небольшой кожаный мешок.

На улицах было пустынно. Но какие-то девушки спешили уже с кувшинами к колодцу. Пастухи выгоняли из городских ворот небольшое стадо. Старуха тащила на верёвке козу. Две собаки, высунув языки, усердно обегали стадо, изредка облаивая овец.

Шомуэл с Саулом и слугами двигались по ещё не запылённой дороге в сторону земли Бениаминовой. Скоро по правую руку оказалась миртовая рощица с лакированной листвой и белыми благоухающими цветами, наполненная свежестью, не тронутой думами жаркого солнца.

— Посидите там, у дороги, — распорядился Шомуэл, обращаясь к Бецеру, Шуни и Гисту. — Мне нужно поговорить с Саулом. — Старик взял из рук Шуни кожаный мешок. — Пойдём со мною, Саул бен Киш.

Саул удивился сказанному судьёй и особенно своему полному наименованию с присовокуплением имени отца. В те времена это употреблялось только по случаю каких-нибудь очень важных событий. Он с готовностью последовал за стариком, недоумевая и слегка волнуясь.

Они прошли несколько десятков шагов. Удостоверившись, что кроме птиц, их никто не может видеть на травянистой полянке, окружённой цветущими миртовыми деревьями, Шомуэл произнёс:

— Отверзи слух свой, Саул, и слушай с благоговением. Сейчас я, главный судья и первосвященник Эшраэля, поведаю тебе решение бога. Неоднократно обращались ко мне избранные и могущественные из людей ибрим с просьбой дать народу царя, ибо у всех прочих народов правят цари и стоят во главе войска. Я внял их просьбе. Распростёршись ниц в Скинии я молил бога вразумить меня, слабого и неумного, кого же следует поставить царём. И сказал мне единый и грозный бог Эшраэля: «Я пришлю тебе человека из земли Бениаминовой, помажь его священным маслом в правители народу моему. Он спасёт народ мой от руки людей пелиштимских, ибо я снизошёл к воплям народа моего, а вопль его достиг до меня». Так решил Ягбе и повелел мне, рабу и служителю его.

Дрожь пробежала по телу Саула, сердце его сильно забилось, он побледнел.

— О, господин мой и судья! — воскликнул Саул, сжав перед грудью могучие руки. — Разве я не из меньшего колена Эшраэлева, на Бениамина? И разве племя Матриево, из которого мой отец, не малейшее между племенами колена Бениаминова? Я простой землепашец, а не человек совета или одарённый богатством, или обладающий мудростью и доблестями. К чему ты говоришь мне это?