Древний Рим - Владимир Миронов Страница 14

В случае опасности назначался диктатор (dictator dicitur). Первым диктатором считался Т. Ларций (501 г. до н. э.), первым диктатором-плебеем – Г. Марций Рутил (356 г. до н. э.). Поколение воинов держало границы на замке, а порох сухим. И лишь когда к управлению страной пришли «мальчишки», не знавшие битв и не желавшие сражаться за родину, изнеженные и трусливые, Рим в итоге рухнул. Стоит сравнить отношение к воинским обязанностям в том же Таренте и Риме. Когда греки призвали на помощь Пирра и он прибыл в Тарент, он увидел, что тамошняя молодежь любит лишь веселые гулянья, развлечения и пиры. О том, чтобы послужить отчизне, стать в ряды защитников родины, она и не мечтает, а предпочитает спасаться бегством от военной службы. Тогда-то Пирр приказал закрыть ворота города, закрыл театр и народное собрание, запретил все веселья и гулянья, призвал граждан к оружию, стал их обучать военному делу и провел новый набор рекрутов. «С презрением смотрел он на этих граждан, на этих республиканцев; их недоверие, малодушная робость, коварная, подозрительная спесь этих богатых фабрикантов и торгашей тормозили его на каждом шагу» (как и в современной России, сыновья торгашей, чинуш откупались от службы).

Римские воины готовы к труду

Римляне же вели себя мужественно. Несмотря на то, что кровавые и тяжелые войны шли с небольшими перерывами уже 50 лет, они не отступали и не ныли, но все силы отдали для обеспечения победы. Весьма показательно их поведение после жесточайшего сражения у Гераклеи. Римляне расположились станом на одном берегу реки, а Пирр – на другом. В начавшейся кровавой сече когорты римлян и фаланги македонцев семь раз сходились в отчаянной рукопашной схватке. Когда же Пирр повел в бой слонов, впервые увидевшие этих чудовищ римляне и их лошади обратились в бегство. Римская конница увлекла в панике свои же легионы. Началось ужасное побоище… Консул Левин, возглавлявший войско Рима, вынужден был покинуть лагерь, а остатки его рассеянного войска бежали в Апулию. Сообщают, что римляне потеряли 7000, а Пирр – менее 4000 человек. Однако для Пирра победа оказалась горькой, ибо 3000 его лучших воинов и способнейшие военачальники пали. Тогда-то он и произнес фразу, ставшую знаменитой:

«Еще одна такая победа, и мне придется одному вернуться в Эпир» («пиррова победа»). Больше всего Пирра потрясло поведение римлян в бою. Посетив на другой день поле битвы, обозрев погибших, он не нашел ни одного римлянина, который лежал бы спиной к врагу. Они бились до конца и все встретили смерть лицом к лицу. «С такими солдатами, – воскликнул Пирр, – мир был бы мой, и он принадлежал бы римлянам, если бы я был их полководцем». Великий царь повелел похоронить павших римлян с почестями, а затем двинулся на север и находился на расстоянии четырех миль от вечного города. Римляне отвергли все предложения о мире и продолжали сражаться из последних сил, так что Пирр даже воскликнул: «Уж не с гидрой ли мы воюем!» Он послал к римлянам посла Кинея, который был непревзойденным мастером убеждать. Пирр сказал о нем, что он своими речами завоевал больше городов, нежели сам царь своим мечом.

Однако несмотря на все искусство посла, тому не удалось склонить римлян к позорному миру (на милость победителя). Старый патриций Аппий Клавдий хотя был дряхл, слеп и сед, воззвал к мужеству и достоинству римского народа.

Пирру же сказали, что если тот хочет быть другом римлянам, пусть сначала покинет италийскую почву, а уж потом ведет переговоры о мире. А до тех пор, пока он остается тут, римляне будут воевать с ним «до последнего живота». Римские пленники, вернувшиеся в свои дома, были преданы позору, так как они сдались с оружием в руках. Всадников разжаловали в легионеры, а легионеров в пращники; им велено было стоять на биваках вне лагеря; они могли избавиться от кары лишь тогда, когда захватят в плен двух врагов. Рим сразу же приступил к набору новых легионов. И все граждане охотно шли на службу в армию. Пирр еще одерживал победы над Римом, но дух римлян ему сломить так и не удалось. Пирру пришлось-таки покинуть Италию, где он пробыл два с половиной года.

Один их ярчайших полководцев древности – Пирр

В итоге вся Италия оказалась в руках римлян. Эти победы доставили Риму невиданные богатства… «Тарентинская война заканчивает объединение Италии и открывает новую эру римской истории, – писал Флор П. Анний, – эру мирового господства Рима в средиземноморском бассейне. По сравнению с предшествующими войнами тарентинская война была войной крупного масштаба, давшая победителю массу добычи, рабов и сделавшая его наследником греческой торговли. Никогда в стенах города не было столь блестящего и великолепного триумфа. Что римляне видели до того времени? Скот вольсков, стада сабинян, телеги галлов, сломанное оружие самнитов. Тогда же появились закованные фессалийцы, молоссы, воины Македонии, Бруттия, Апулии и Лукании. Пурпур, золото, картины, статуи, весь блеск и роскошь Тарента украшали триумфальное шествие. Скоро покорена была вся Италия. Это был счастливый век, юность римского народа!..» «Рим находился тогда в силе и расцвете, бурлил и кипел, в то же время сохраняя еще известную пастушескую грубость своих предков. Римский народ дышал неукротимой гордостью». Риторика, звучащая в словах писателя, отражала типичные настроения римлян (романтическо-победные) тех героических лет.

Естественно было задаться вопросом: «А каковы средства достижения Римом его цели?» Полибий (200–120 гг. до н. э.), теорию государства которого развивал Макиавелли, писал: «Едва ли найдется человек, настолько легкомысленный, равнодушный к окружающей жизни, который бы не заинтересовался вопросом о том, какими средствами, какими приемами политики римляне в промежуток менее 53 лет (считая с конца 2-й Пунической войны) победили почти все страны населенного мира и подчинили их своей единой власти – факт в истории беспримерный». Ответ очевиден и вытекает из контекста событий. С помощью войн и империализма. Можно с полным основанием сказать, что Римский народ создал не что иное, как военно-профессиональное, даже сугубо милитаристское государство республиканско-диктаторского типа. В этом государстве главная роль будет принадлежать воинам и знати. Это не вызывало сомнений ни у кого из множества историков. Тит Ливий, сравнивая силы легендарного Александра Македонского и римского войска, отмечал: «Принято считать, что на войне все решает число воинов, их доблесть, искусство военачальников и судьба, которой подвластны все дела человеческие, а дела войны более всего. Рассмотрев все это и по отдельности и по совокупности, легко убедиться, что Александр, подобно другим царям и народам, тоже не смог бы сокрушить римскую мощь. Перечислять ли римских полководцев, не всех и не за все время, а тех только, с кем как с консулами или диктаторами пришлось бы сражаться Александру? Марк Валерий Корв, Гай Марций Рутул, Гай Сульпиций, Тит Манлий Торкват, Квинт Публилий Филон, Луций Папирий Курсор, Квинт Фабий Максим, два Деция, Луций Волумний, Маний Курий! А если бы до войны с Римом Александр стал воевать с Карфагеном и переправился в Италию в более зрелом возрасте, то и после тех также были мужи великие. Любой из них был наделен таким же мужеством и умом, как и Александр, а воинские навыки римлян со времен основания Города передавались из поколения в поколение и успели уже принять вид науки, построенной на твердых правилах».