Европа и ислам. История непонимания - Франко Кардини Страница 14

Похожие планы разрабатывались в Наварре, ставшей в 926 году королевством и позже присоединенной к Кастилии в Арагоне, который стал королевством в 1035 году, когда после смерти Санчо III Наваррского окончательно отделились друг от друга кастильское, арагонское и наваррское государства; и в каталонском графстве со столицей в Барселоне, возникшем из каролингской Испанской марки. В конце X века неустойчивая иберийская граница между мусульманами и христианами закрепилась вдоль реки Дуэро. На северо-восточном краю этой границы каталонцы, отбив в 985–1003 годах целую серию нападений мавров на Барселону, стремились, в свою очередь, расширить собственные владения до Таррагоны, которая находилась на полпути от их столицы до мусульманского города Тортосы в устье реки Эбро.

Ал-Мансур, великий министр Хишама II, прекрасно понимал, что пока структура халифата будет прочной, наступления с севера можно будет сдерживать. Поэтому он ответил жестким контрнаступлением, кульминацией которого стала осада города Компостелы в 996–997 годах: город подвергся разграблению и разрушению, хотя мощи апостола Иакова осквернены не были.

Это был не просто военный поход, а демонстративный, полный символического значения поступок, который, однако, произвел эффект, прямо противоположный ожидаемому. Визирь уже осознал важность нового явления, наблюдавшегося как раз в эти годы: из-за Пиренеев к могиле апостола Иакова, знаменитой совершавшимися на ней чудесами, из года в год стекалось все больше паломников. Однако визирь не отдавал себе отчета в том, что этот культ укоренился уже по всей Европе, и известие об осквернении святилища отнюдь не посеяло страха и растерянности и не стало причиной охлаждения и забвения — напротив, оно вызвало бурный всплеск возмущения и одновременно воодушевления. Дело апостола Иакова становилось общим делом всего христианства: теперь речь шла не только о паломничествах, но и о защите могилы святого, которой угрожали «язычники».

При поддержке могущественного аббатства Клюни была довольно быстро создана целая сеть дорог, которые пересекали Германию, Италию и Францию, сходились у подножия Пиренеев и оттуда шли дальше в Галисию — через Наварру, Кастилию, Леон и Астурию — до самого Сантьяго. Дорога, ведущая к знаменитому святилищу, одновременно соединяла множество других мест поклонения (порой весьма важных), каждое из которых обрастало своими реликвиями, легендами, чудесами. Вдоль этой дороги строились мосты и приюты для паломников; создавались религиозные братства, которые заботились о странниках, давали им кров и лечили, если те заболевали в пути. Паломничества в Сантьяго вдохновлялись новым видом религиозности: его вызвало к жизни обновление церковных институтов, а также требованиями нравственной реформы, которые выдвигала часть духовенства того времени при поддержке тех, кто составлял окружение пап-реформаторов и аббатов клюнийского ордена. Встав в один ряд с традиционными местами поклонения — Римом и Иерусалимом, — дорога св. Иакова становилась символом нового понимания европейской действительности, отмеченной демографическим подъемом и экономическим возрождением. Энергичный клюнийский аббат Одилон — «король Одилон», как саркастически называли его недоброжелатели, — даже навлек на себя немало критики из-за своего увлечения экспедициями против мусульман: было ясно, что паломничество и борьба с иберийским исламом были тесно связаны между собой.

Дорога в Сантьяго — «Camino» — проходила (по крайней мере, первое время) в относительной близости к «ничейной зоне», отделяющей христиан от мусульман; поэтому паломничество довольно быстро приобрело и военное значение. Ходили легенды о том, что во время битвы под Клавихо в 884 году сам апостол, в ослепительно белом одеянии и на белоснежном скакуне, повел христиан в бой с врагами. С тех пор, согласно традиции давать государям прозвища, напоминающие об их победах, святой Иаков стал называться Матаморос — истребитель мавров (так Василий II, император Константинополя и победитель болгар, получил прозвище «Булгароктонос» — Болгаробойца).

Мы не можем сказать точно, с каких пор этот образ апостола-воина стал превалировать над первоначальным образом странника и чудотворца: до нас дошли довольно поздние его изображения, а воинский культ этого святого датируется XII веком. Вообще-то эта легенда была известна еще в 1064 году, когда христианские воины, прибывшие главным образом из Франции, осаждали Коимбру. Они уже знали о похожем случае, который произошел на Сицилии ровно за год до этого, во время битвы норманнов с сарацинами при Мерами: там в сражении принял участие сам св. Георгий с прикрепленным к копью белым стягом.

Сообщениями такого рода пестрит история норманнского завоевания Сицилии, а также того неоднозначного мероприятия, которое состоялось в 1096–1099 годах и обычно зовется «Первым крестовым походом». Это следует рассматривать в контексте придания конфликту с сарацинами религиозной окраски, что объяснялось не только пропагандой реформаторских кругов Церкви, но также растущим, хотя и смутным, энтузиазмом европейцев, пробуждением в них коллективного сознания, вновь обретенной готовностью сражаться и принять мученическую смерть за веру.

Мусульманская Испания после распада Кордовского халифата была поделена на множество мелких эмиратов; ее раздирали конфликты между арабской и берберской знатью. При этом, однако, на полуострове сохранялось неустойчивое равновесие, так как христианские королевства севера тоже соперничали и враждовали межу собой. Положение изменилось к 1055 году, когда Фердинанд I, провозглашенный в 1037 году королем Кастилии и Леона, начал военные действия и присоединил к своим владениям долину реки Дуэро. Коимбра была взята в 1064 году: перед этим государь совершил паломничество в Компостелу и просил святого Иакова поддержать его в этом предприятии, после чего, как уже было сказано, начали ходить легенды о появлении Сант-Яго-«Матамороса» в разгар битвы при Клавихо. Между тем положение на арагонском фронте было тяжелым из-за гибели короля Рамиро I во время осады сарацинской крепости Граус. Поскольку инфант Санчо был еще несовершеннолетним, инициативу пришлось взять в свои руки Папе Александру II: в результате в том же году, что и Коимбра, был взят укрепленный город Барбастро неподалеку от Сарагосы. В этой экспедиции участвовало много французских рыцарей, и она вызвала в Европе мощный прилив военного и религиозного энтузиазма.

Падение Коимбры и Барбастро стало чувствительным ударом для ал-Андалуса. «Мавры» — мусульманские князья Сарагосы, Бадахоса, Толедо и Севильи — были вынуждены платить дань Фердинанду Кастильскому, который демонстративно добирался до самой Валенсии. Но в 1065 году он скончался в Леоне, незадолго до этого поклонившись в новом соборе, заложенном им самим, мощам св. Исидора Севильского, которые передали ему мавры.

Осада Барбастро в 1063–1064 годах была, наверное, эпохальным эпизодом в отношениях христиан с мусульманами. Булла Александра II «Тем, кто [направляется] в Испанию» («Eos qui in Hispaniam»), благословляющая это мероприятие, в традициях канонического права послужила образцом для последующих папских документов, которые потом стали правовым основанием крестовых походов. Эта булла отпускала грехи всем участникам похода, к которому примкнули герцог Гильом Аквитанский и рыцари из разных областей Франции. Вполне вероятно, что Александр II (Ансельмо да Баджо, один из крупнейших церковных реформаторов) вручил герцогу Аквитанскому знамя св. Петра (vexillum sancti Petri), гарантировавшее добровольцам защиту римской Церкви и одновременно освящавшее бесспорное право этой Церкви на будущие завоевания.