Галина Уланова. Одинокая богиня балета - Софья Бенуа Страница 14

Не станем анализировать, по каким причинам супруги Терновы опекали молоденькую балерину, вводя ее в элитное советское общество. Возможно, в этой дружбе были не только мотивы симпатии к талантливой девушке. Как признавалась Галина Сергеевна, часто после спектаклей они втроем пешком отправлялись ужинать к Терновым, у которых «в эти часы сходились обычно наиболее близкие друзья». Недолгие прогулки также были наполнены поучающими моментами. К примеру, балерина вспоминала диалоги, когда ей внушали:

– В отличие от других мастеров вашего искусства, хотя у нас были и есть замечательные, первоклассные балерины, вы можете давать образы, полные радости, и трогательные, полные глубокого лиризма. (Екатерина Ивановна)

– Но это ещё не всё, что вы можете. Я с полной уверенностью говорю вам, что вы сможете передать и глубокий трагизм и что в вашей палитре имеются краски шекспировских трагедий. (Николай Сергеевич)

Познакомившись с разномастными творцами гостеприимного дома Терновых, Галина со временем ощутила и себя полноценной художественной личностью, достойной стать частью творческого круга.

Загадку семьи Терновых нам объясняет Львов-Анохин, который пишет:

«Уланова стремилась к общению с драматическими актерами. Очень много дала ей дружба с умной и опытной актрисой Е. И. Тиме.

“Как часто после спектакля прямо из театра я уходила к Тиме, где всегда собиралось много народу, остроумного, жизнелюбивого, вечно спорящего об искусстве. Его любили глубоко и по-настоящему, без позы и аффектации – так, как только могут любить люди, для которых искусство не забава, а дело всей жизни. Здесь всегда было шумно и оживленно. Здесь всегда было много артистов, художников, поэтов и никогда не появлялось и тени отвратительного тона богемы, которую лишь безнадежная пошлость и каботинство могут отождествлять с искусством. Атмосфера духовного артистизма, интеллигентности и чистоты всегда царила в этом приветливом доме.

В нем я узнала Корчагину-Александровскую и Студенцова; Юрьева и Толстого; Певцова, Горин-Горяинова и Вивьена… В нем меня, не уча, не менторствуя, научили понимать прелесть и смысл драматического театра, и, хотя тут не было длинных разговоров о Станиславском и его системе, я поняла важность игры естественной и яркой, без которой театр перестает быть театром.

Мне часто говорили: обязательно посмотри такой-то спектакль. И я послушно это делала, зная наперед, что, когда меня потом заставят объяснять, что и почему мне понравилось или не понравилось, я извлеку из этого разговора для себя, для своего искусства бесценную пользу.

Елизавета Ивановна Тиме

Елизавета Ивановна страстно любила балет. И не было для меня минут дороже, чем те, в которые она всегда необычайно бережно и критично, ничего своего мне не навязывая, разбирала по косточкам мое последнее выступление – мои промахи и удачи”.

Их частые беседы не были уроками сценического мастерства, но они заставляли упорно думать о том, как сделать танец выражением волнующей жизненной правды».

И так мы понимаем, что фамилия Терновы придумана «описательницей» детского периода Гали Улановой Магдалиной Сизовой специально для книги «История одной девочки». Однако отношения членов семьи Терновых и балерины, их наставничество описаны верно. Известно, что в петербургском периоде жизни родители Улановой даже ревновали дочь к Тиме, настолько часто она пропадала в доме своих новых друзей.

Отдадим должное этим замечательным людям.

Елизавета Ивановна Тиме (1884–1968) – русская драматическая актриса, театральный педагог, профессор, Народная артистка РСФСР (1957). Родилась в семье профессора Петербургского института корпуса горных инженеров Ивана Августовича Тиме. В 1904 году окончила Высшие женские Бестужевские курсы. В 1906 году – Петербургскую консерваторию по классу пения, в 1908 году – Петербургское театральное училище. С 1908 года – актриса Александринского театра, играла драматические, трагические и комедийные роли. Хорошо поставленный голос позволял ей исполнять партии в опере и оперетте. В 1909 году в Мариинском театре исполнила роль Клеопатры в балете «Египетские ночи» в постановке Михаила Фокина.

Известна также как исполнительница художественного слова. Преподавала в Школе сценических искусств А. Петровского, в Институте живого слова. Затем более 30 лет – в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кино, с 1951 года – профессор. Похоронена в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках Волкова кладбища.

В 1908 году вышла замуж за Н. Н. Качалова. Детей в семье не было. Их брак был долгим и счастливым.

Николай Николаевич Качалов (20 июня 1883, Дрезден – 19 июня 1961, Ленинград) – химик-технолог, специалист в области оптического стекла, один из первых российских разработчиков технологии его варки и основатель теории его холодной обработки (шлифовки и полировки), организатор науки и производства, организатор художественного стеклоделия. Лауреат Сталинской премии второй степени (1947), член-корреспондент АН СССР (1933).

Учёный происходил из старинного русского дворянского рода Качаловых. Отец – Николай Николаевич Качалов – действительный статский советник, был губернатором Архангельской губернии (1905–1907). Дед – Николай Александрович Качалов – тайный советник, директор Департамента таможенных сборов Министерства финансов, также был архангельским губернатором (1869–1870). Мать – Ольга Львовна, урождённая Блок, приходилась родной сестрой профессору А. Л. Блоку, отцу поэта Александра Блока.

Дружил с певцом Леонидом Собиновым, скульптором Верой Мухиной, артистом В. Качаловым, наркомом просвещения А. Луначарским и многими другими выдающимися деятелями той сложной эпохи. И можно сказать, что гости семьи Качалова-Тиме получали возможность знакомиться, общаться, а то и заводить личную дружбу с этими и другими деятелями искусств, культуры и политики страны Советов.

Сама балерина говорила о своем окружении и о дружбе с этой семьей так ^[14]:

– Прекрасные люди окружали меня и в нашем театре, и вне его. Причем не только какие-то знаменитости: простые рабочие у нас в театре – люди, преданные искусству, болеющие за артистов. Мне папа рассказывал, как рабочие говорили ему: «Как это вы разрешаете своей дочке много танцевать, у нее ноги-то подломаются, такие тоненькие…». В то время чтобы кто-то через сцену прошел в галошах?! Никогда в жизни! Тогда принято было на ботинки надевать галоши, а пришел в помещение, галоши снял и ходишь в чистой обуви – очень удобно. В театре совершенно отсутствовало панибратство, все обращались к старшим на «вы»: не важно, кто этот «старший» – артист или рабочий. Вот так я училась общению, дисциплине, служению театру. Из мелочей все складывается… А вне театра самыми главными для меня стали два человека: Елизавета Ивановна Тиме и ее муж Николай Николаевич Качалов. Она – известная актриса Александринского театра, он – ученый-химик, профессор. Дом Елизаветы Ивановны и Николая Николаевича стал вторым моим родным домом. Бывала у них чуть ли не каждый день, и днем после репетиций забегу, и вечером, если свободна – опять у них. Возможно, родители в душе были немного недовольны тем, что так часто ухожу туда. Но они люди деликатные, никогда ничего мне не высказывали. Я отлично осознаю: если бы не родители, я бы была никто. В нашем искусстве они всегда являлись для меня самым большим авторитетом. И своим поведением в жизни они меня многому учили – доброте, честности, трудолюбию… Но в доме Тиме и Качалова, громко говоря, открывались новые для меня горизонты, и родители, бесспорно, это понимали. Там расширялся мой кругозор. Дом Елизаветы Ивановны и в Ленинграде, и в Москве приобрел известность как своеобразный «культурный центр»…