Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко Страница 14

Славен град Новгород. Не зря называют его Великим. Ибо велики его земли, и простираются они до чуди и ветов на западе, корелов и Студеного моря на севере, до земель волжских булгар на востоке, а на юге граничит Великий Новгород с землями полоцкой, смоленской и владимирской. Богата земля новгородская! Много рыбы в реках и озерах, зверя в лесах, плодовита земля и желанна для пахарей. Богатеют города новгородские: Псков и Изборск у Чудского озера, Новгород на Ильмене, Белоозеро, Ростов. Немало и данников у Новгорода: чудь и нерома, ямь и чудь заволочьская, пермь и печора, югра и далекая вятка. Погосты новгородские по сбору дани простираются аж до самой Северной Двины.

Красив и велик град-Новгород. На обоих берегах Волхова раскинулся и Великим мостом соединяется. На левом берегу кремль высится, белокаменной стеной опоясанный, за ней Софийский собор и церковь Борисоглебская вознеслись в синь небесную куполами. Напротив кремля — торг, Ярославово дворище, вечевая площадь, дворы купцов иноземных и церкви, купцами новгородскими возведенные: Иван на Опоках, Богородица на Торгу да Варяжская божница. Далее идут дворы боярские, купеческие.

На правом берегу Волхова, на Словенском холме, также стоят терема боярские, хоромы купеческие, церкви и монастыри, и до самого Волхова, что с левого берега, что с правого тянутся «концы» и улицы: Щитная, Кузнецкая, Гончарная, Плотницкая…

Берега Волхова, в дерево забранные, обросли пристанями, и у этих пристаней по теплу кораблей и лодий стоит множество. Народ же новгородский — все больше ремесленники да купцы — работящий, вольный, но орастый. Чуть что — в вечевой колокол… и ну орать, а кто супротив люда новгородского, того в мешок с камнями и с высокого моста в Волхов.

Сегодня в Новгороде с самого утра сумятица.

Бухнул кто-то в вечевой, и повалил народ на Ярославово дворище, на площадь.

— С чего сполох-то подняли? — на ходу вытирая черные от смолы руки, поинтересовался Лука Меньшой у проходившего мимо скорняка Фрола. Тот, недовольный, что оторвали от дела, сердито бросил:

— Кабы знал, в чем тут дело, не пошел.

— И то верно, — согласился Лука, прибавляя в шаге. — А я надумал бочку смолить. Токмо начал, а тут сполошный загудел.

— Погодь, мужики, — догоняя Фрола с Лукой, выкрикнул Пантелеймон, седобородый, сухонький, припадающий на левую ногу старик. Шел ему восьмой десяток, но был он подвижен, жилист и задирист неимоверно. — Я тож с вами.

— Сидел бы уж дома на печи, пень трухлявый! Не то затолкут в толпе-то. Народу вон сколь прет, — посоветовал Фрол.

— А ты, сосед, за меня не пекись, я и сам кого хочешь затопчу, — воинственно потряс кулаком дед Пантелеймон. — В прошлый раз, когда за князем Святославом посылали, кто народ вразумил, что надоть на стол сажать сына Всеволодова? Я!

— Не ты один…

— Так что с того, что не один. И ныне послужу Новгороду.

— А почто в колокол бьют? — подал голос Лука Меньшой.

Дед Пантелеймон вскинул мохнатую бровь и важно ответил:

— Князя звать нового!

— А как же Святослав?

— Неугоден! В шею его!

Народ, заполняя площадь, многоголосо гомонел. Родичи и знакомцы при встрече обнимались, радостно похлопывая друг друга по спинам и плечам. Вроде бы и в одном городе живут, а за делами видятся нечасто. Тут же случай привел: вече [41]. Несмотря на мартовскую хлябь под ногами и холодный ветер с Волхова, дышалось легко, радостно: весь Великий Новгород на площади, силища-то какая! И каждый пришедший на вече ощущал себя частичкой этой силы.

Но вот появились бояре новгородские, посадник Твердислав, в окружении священников архиепископ Митрофан.

Лука Меньшой, раздвигая плечами толпу, пробирался ближе к каменной степени [42]и все тянул шею, высматривая князя Святослава. Не найдя того, обернулся с вопросом к поспешавшему за ним Фролу:

— Слышь-ко, сосед, а князя-то малолетнего не видать.

— И то верно, — согласился Фрол. — Дружины его тож не видно, да и бояр володимирских один Лазарь. Вона стоит возле владыки, — указал он перстом.

— А тот, что слева, в синем плаще и высокой меховой шапке? Кто он?

Фрол пристально вгляделся и, всплеснув руками, воскликнул:

— Так знаю я его! Видел года два тому в Смоленске. То воевода торопецкого князя Мстислава боярин Любич. Вот принесла нелегкая! Должно быть, прав был дед Пантелеймон: бояре Мстислава звать надумали. Жили себе тихо, так нет же! Теперь закрутится…

Между тем архиепископ Митрофан осенил вече крестным знамением, и на возвышение поднялся посадник новгородский.

— Здрав будь, Господин Великий Новгород! — поклонился Твердислав народу поясно. — Князь Мстислав Удалой челом бьет земле новгородской. По воле его приехал к нам воевода, боярин Любич. У него слово Мстиславово.

В полной тишине воевода Любич вышел на край помоста, сняв шапку, перекрестился на кресты Софийского собора, поклонился народу новгородскому и зычно выкрикнул в толпу:

— Князь Мстислав Мстиславович шлет слово свое из Торжка, кои град был взят на копье и освобожден от бояр Святославовых.

Воевода не торопясь достал из-за пояса свиток с посланием князя и принялся читать:

— «Кланяюсь я Святой Софии, гробу отца моего и всей земле новгородской! Ведомо мне, что угнетают вас бояре володимирские, лишили прежних вольностей и живете вы в страхе пред князем Всеволодом. А Новгород есть отчина моя и защитник я вам. Пришел я в землю новгородскую восстановить древние права ваши, а обидчиков наказать. В том крест целую!»

Боярин свернул свиток и, поклонившись народу, отошел в сторону.

— Ишь ты, как поклоны-то бьет. Будто не он, а мы бояре, — ухмыльнулся Фрол, толкая локтем в бок Луку.

Тот, сдвинув шапку на лоб, озадаченно чесал затылок.

— От одного поклона спина у боярина не переломится, а нам-то с приходом Мстислава кабы голов не потерять.

— Не пойму, к чему ты клонишь?

— А к тому, что радости нам от прихода Мстислава ждать не пристало. Всеволод-то володимирский от Новгорода обиды не стерпит. Князю торопецкому что, сел на коня и был таков, а нам от своих дворов не уйти.

— Неужто войне быть?

— Не миновать того, — вздохнул тяжело Лука.

— Бог с тобой! Не надо нам этого.

— Знамо дело, не надо. А ты народ послушай да и мозгами раскинь. Вон боярин Лавр бородой затряс, сейчас народ посмешит.