Поход в Европу. Когда Америка была с Россией - Дуайт Дэйвид Эйзенхауэр Страница 14

Однако по другому вопросу мнение его оказалось совершенно ошибочным, хотя в этом винить его нельзя. Французские генералы Шарль Мает, начальник штаба французского 19-го корпуса в Алжире, Мари Бетуар, командир дивизии в Касабланке, и другие, которые рисковали своей жизнью ради оказания нам помощи, убедили Мэрфи, что если бы удалось доставить в Алжир генерала Жиро под предлогом помочь в организации восстания против правительства Виши, реакция на его приезд была бы немедленной и восторженной и всю Северную Африку охватило бы пламя всеобщего восстания, руководителя которого представляли бы как исключительно популярного человека во всем регионе.

Через несколько недель, когда мы переживали кризисную ситуацию в наших делах, события показали, что такая надежда была беспочвенной.

Мэрфи был убежден, что можно было бы обеспечить значительно более эффективное сотрудничество со стороны известных нам друзей в Северной Африке, если бы какой-либо высокопоставленный офицер из моего штаба прибыл туда на встречу с ними. Само собой разумеется, что эта встреча должна быть проведена втайне, ибо в случае провала мои эмиссары были бы, безусловно, интернированы, а любой французский офицер, уличенный в причастности к такому делу, был бы, вероятно, отдан под суд правительством Виши как изменник. Было тут же решено, что стоит идти на риск и послать небольшую группу для встречи с генералом Мастом и его единомышленниками. Поскольку я сам, безусловно, не мог пойти на такую встречу, то из числа многих добровольцев я выбрал своего заместителя генерала Кларка. Его сопровождала небольшая группа офицеров.

До места встречи эта группа добиралась сначала на самолете, потом на подводной лодке. Все шло по плану, но затем у местных властей возникли подозрения, и французские заговорщики были вынуждены поспешно покинуть место встречи, а генералу Кларку со своей группой пришлось скрываться, пока за ними не пришла специальная подводная лодка. Сильное волнение на море серьезно усложнило преодоление пути от берега до подводной лодки, однако все обошлось благополучно. Эта встреча оказалась ценной в смысле получения дополнительных и более подробных сведений, которые, однако, не привели к каким-либо существенным изменениям в наших планах операции.

Беседа с Мэрфи позволила большинству из нас, а главное – американцам, косвенно познакомиться с рядом французских должностных лиц. Мэрфи детально изложил характеристики и политические взгляды видных генералов и гражданских деятелей, с которыми нам предстояло встретиться после высадки в Северной Африке. Он особенно подчеркнул, что в то время французы испытывали глубокое уважение к американскому правительству и народу в противоположность тому большому антагонизму, который они питали к англичанам.

Премьер-министр был согласен с такой точкой зрения и уделял много внимания тому, чтобы операция, насколько это было в наших силах, носила видимость американского предприятия. Одно время он даже серьезно рассматривал вопрос о том, чтобы переодеть все английские части, участвующие в начальной фазе операции, в форму американской армии. Наша озабоченность политическими проблемами убедительно иллюстрирует старую истину, что политические соображения никогда невозможно полностью отделить от военных и что война является продолжением политики насильственными средствами.

Переселенцы из Европы в Америку

Эйзенхауэры (по-немецки «железный купец», «рудокоп») – выходцы из Германии, имели также английских и шотландских предков. Из-за своей принадлежности к протестантской секте менонитов, на которую в Европе начались гонения, они вынуждены были покинуть родину и в 1741 году обосновались в Северной Америке, в Пенсильвании, где занялись земледелием.

Заброшенная ферма конца XVIII в. в Канзасе

В 1880 году семья перебрались в Канзас, где Якоб Эйзенхауэр, фермер и проповедник менонитов, основал колледж, одним из первых студентов которого стал его сын Дэвид. Здесь Дэвид познакомился со студенткой Идой Стовер. Они обвенчались 23 сентября 1885 года. В качестве свадебного подарка отец вручил сыну дарственную на 100 акров земли и две тысячи долларов наличными. Тот открыл магазин и два года безбедно жил. пока его не обокрал бесследно исчезнувший после этого случая компаньон. Пришлось зарабатывать время от времени по своей бывшей профессии инженера. В семье родилось семеро сыновей (из них один умер во младенчестве) и ни одной девочки.

Мемориальный комплекс в Аделине

Дуайт, родившийся в 1890 году, был вторым по возрасту сыном незадачливого коммерсанта, который теперь приносил в дом весьма скромный заработок. Они стали жить в захолустном городке Старого Запада – Абелине. Дуайт на всю жизнь сохранил любовь к этому городку, часто приезжал сюда, встречался со старыми друзьями.

Теперь здесь создан мемориальный комплекс Дуайта Эйзенхауэра – дом. в котором прошли его детские и юношеские годы, отделанные мрамором корпуса библиотеки и Музея, его могила.

Дуайт

В семье всегда были сильны пацифистские, антивоенные настроения, чему способствовали религиозные взгляды менонитов, считавших войну тяжелейшим проклятием. А вот участие в драках, в кулачных единоборствах было обычной детской забавой. Стрельба из револьверов по мишеням тоже была любимым занятием. Но за другое пристрастие Дуайта поругивали – за страсть к карточной игре. Уже будучи президентом, он нередко уделял время бриджу и покеру.

Академия Вест-Пойнта

В июне 1911 года Дуайт распрощался с семьей и друзьями, он первый в роду своих предков избрал профессию военного и. благополучно сдав экзамены, стал кадетом академии в Вест-Пойнта, которую закончил в 1915 году. Здесь за учебу надо было платить, что было немаловажно для юноши из бедной семьи. В академии он отличался не тягой к науке, а. в первую очередь, к спорту: американский футбол, бокс, борьба, гимнастика, фехтование, плавание, гольф… Его имя и портреты появлялись во всех спортивных изданиях.

Один из преподавателей Вест-Пойнта вспоминал: «Эйзенхауэр был очень располагающим к себе человеком.

С ним легко было работать. Он понимал хорошую шутку и смеялся заразительно, от всей души. Его добродушие было беспредельным. Но когда он выходил из себя, это было неудержимо. Он просто-напросто взрывался».