Екатерина Дашкова - Александр Воронцов-Дашков Страница 13

Образованная и начитанная, Екатерина переписывалась с Вольтером, Дидро и д’Аламбером и также была сторонницей принципов французского Просвещения. Она сильно отличалась от императрицы Елизаветы, которую считала ленивой, недисциплинированной и не заинтересованной в развитии своего ума. Дашкова тогда еще не знала, что Елизавета была гораздо менее расчетлива, чем Екатерина, и что ее необыкновенная щедрость была гораздо более чистосердечной и искренней. Тем не менее молодой и восприимчивой Дашковой тогда казалось, что они с Екатериной просто созданы друг для друга и что их встреча — это встреча родственных душ. Действительно, про Екатерину, так же как и про Дашкову, часто говорили, что «она имеет мужской ум», но Дашкова видела в Екатерине женщину, чьи идеи и круг чтения точно соответствовали ее собственным. Их воспитание и опыт детства были во многом схожи — они выросли, читая одних и тех же авторов, они имели одинаковые интеллектуальные склонности. Екатерина тоже была захвачена трудами Вольтера, писателей французского Просвещения и авторов «Энциклопедии» — Дидро, д’Аламбера, Монтескье, Бейля и Буало. Умная и драматичная переписка мадам де Севинье с дочерью глубоко тронула их и предвосхитила их сложные и трагические отношения с собственными детьми ^[75].

Дашкова напишет с энтузиазмом, что они с Екатериной были единственными женщинами в России, которые читали книги. Конечно, это было преувеличением, поскольку ко времени сочинения «Записок» Дашкова была знакома и сотрудничала с Екатериной Княжниной, дочерью А. П. Сумарокова и женой драматурга Я. В. Княжнина. Ее первая публикация появилась в 1759 году, и при дворе императрицы Елизаветы ее называли страстной любительницей муз. Около 1760 года Елизавета Хераскова, жена писателя Михаила Хераскова, также публиковала свои поэмы. Дашкова могла слышать и о писательнице Марии Сушковой.

Казалось, у Дашковой и Екатерины было много общего. Амбициозные и в избытке наделенные чувством собственного достоинства, они обе оставили мемуары, по характеру в первую очередь полемические, написанные для объяснения и оправдания частных и публичных поступков авторов. Множество похожих и общих мотивов появилось в обоих текстах: обе женщины описывают свою печаль, меланхолию, разочарование в своем окружении, а также угнетающее влияние воспитания на их энергичные и счастливые натуры. В жизни обеих важную роль играла дружба со старшей женщиной, которой для Дашковой была Екатерина, а для самой Екатерины — живая и независимая графиня Бентинк. Графиня рассталась с мужем, умела скакать на лошади, «как профессиональный наездник», предположительно имела ребенка вне брака и жила с другой женщиной, фрейлейн Донеп, скорее всего, в лесбийских отношениях.

Как и Дашкова, Екатерина бунтовала против употребления обычной косметики — обязательных белил для кожи и румян для щек. Обе женщины считали себя чувствительными, подверженными приступам депрессии и склонности к самоубийству, хотя мысли о смерти преследовали Дашкову всю жизнь, а Екатерину — только в юности. Благодаря любви к чтению они смогли вынести сильное чувство одиночества. В своих писаниях они особо подчеркивали ощущение ненужности, нежелательности, поскольку все внимание в их семьях было направлено на других родственников, особенно на братьев. Они хотели быть замечены, оценены, но более всего — они хотели быть любимы. Эти две женщины нашли общий язык, основанный на сходных мыслях о «сиротстве» в своих семьях и на растущем желании участвовать и преуспевать в мире политики. Их стремления считались в то время совершенно неподобающими молодым женщинам. Так, семья Дашковой никогда не оценит и не одобрит ее достижений. Наконец, важные мотивы их мемуаров — болезни и рождение детей; обе женщины представляют их поворотными пунктами в жизни, моментами, когда они собирали все силы, преодолевали несчастья и вступали на новый путь.

Несмотря на множество основанных на общих влияниях и прочитанных текстах параллелей, которые обнаруживались в их жизни, понимание и применение идей Просвещения неизбежно привели Дашкову и Екатерину к прямому конфликту. К моменту их встречи Екатерина была уже опытным царедворцем; безжалостная и честолюбивая, она достигла совершенства в придворных интригах. Дашкова же была наивным идеалистом, страстно верившим в возможности нового порядка, основанного на новых началах. Екатерина нуждалась в поддержке при дворе, и ее мотивы были в основном политическими. 1744–1759 годы были для нее чрезвычайно трудными. Брак с Петром оказался неудачным, она чувствовала себя одинокой при дворе, ее положение там было шатким. В начале дружбы с Дашковой Екатерина попала в немилость из-за сотрудничества с Алексеем Бестужевым-Рюминым. Она была немецкой принцессой, чужой для русского придворного общества, тогда как Дашкова принадлежала к одной из самых могущественных семей в России. Выказывая свою неприязнь и страх перед Воронцовыми, Екатерина писала: «…тут находилась еще одна персона, брат княгинин, Семен Романович Воронцов, которого Елизавета Романовна, да по ней и Петр III, чрезвычайно любили. Отец же Воронцовых, Роман Ларионович, опаснее всех был по своему сварливому и перемечливому нраву» ^[76].

Екатерина продолжала потакать наивной девушке, поскольку нуждалась в ее дружбе и надеялась, что это поможет ей нейтрализовать влияние всего семейства. Дашкова же думала, что нашла свой идеал — женщину — образец самосозидания и личных достижений, с которой она может работать и сотрудничать на общественном поприще. И прежде всего Дашкова воображала себя работающей рука об руку с Екатериной над преобразованием российского общества. В конце их судьбоносной первой встречи Екатерина подарила Дашковой богато украшенный веер, который та хранила всю жизнь как талисман, символизирующий их союз, и передала Марте Вильмот незадолго до смерти. Дарение веера особенно символично, поскольку женщины использовали его и как маску, и как средство общения без слов.

За встречей последовала оживленная переписка. Екатерина послала юной Дашковой некоторые свои сочинения, хотя и с соблюдением предосторожностей, так как в 1758 году при дворе уже был скандал, когда обнаружились некоторые ее конфиденциальные письма генералу С. Ф. Апраксину. Она полагалась на благоразумность Дашковой: «Но я знаю, что Вы не решитесь лгать мне. Вы также ненавидите этот порок, как и я. Итак, скажите мне просто, для чего Вы вот уже три дня держите у себя эту безделицу, которую могли бы прочесть в полчаса? Убедительно прошу Вас возвратить ее мне, так как меня она начинает уже беспокоить; я знаю по опыту, как иногда вещи самые невинные становятся вредными. Снизойдите к моей слабости и будьте уверены в моей признательности и дружбе на всю жизнь» ^[77].

Екатерина постоянно сжигала письма Дашковой и просила ту делать то же самое с ее письмами. К счастью, Дашкова не выполнила просьбу и они сохранились до наших дней ^[78].