Клеопатра - Фаина Гримберг Страница 13

— Погоди! — царица повелительным жестом остановила болтушку. Впрочем, ведь это и не болтовня была, а, в сущности, некий набор полезных сведений... — Но почему ты держишь её в клетке?

— Нельзя иначе, великая милостивая царица! Я ещё добра к этому зверёнышу, а Тедипп, так тот связывал беднягу ремнями! Она же всё бежать порывается! И не сладишь с ней, ведь никаких человеческих языков не понимает, я уж об этом сказала. И я ведь кормлю её. Кидаем в эту клетку фиги, мясо жареное, воду в кувшине ставим, чтобы достать могла рукой... Тедипп-то стегал её бичом, тем самым, из крокодиловой кожи, которым самую строптивую девчонку тихоней сделаешь!..

— Довольно! Я беру её у тебя! Приготовь крытую повозку, повезём её в клетке. Я велю Ригасу стеречь её, покамест будем ехать. Как ты полагаешь, она не станет сильно кричать дорогой?

— Полагаю, нет. Особенно если твой раб, великая царица, пригрозит ей, покажет ей кулак или скорчит страшную рожу...

Маргарита ничего не сказала Веронике о маленькой рабыне из подвала. Сёстры были близки душами своими. Девочка чувствовала, что старшая сестра-царица знает о её желании и это желание исполнит. Да и Хармиана успела сведать о том, что царица привезла во дворец клетку с какой-то диковинной человекоподобной зверюшкой...

На день рождения Вероника подарила Маргарите славного маленького котёнка:

— Это живое воплощение богини Бастис, береги эту кошечку!..

Маргарита радостно прижимала котёнка к груди и целовала в мордочку:

— ...такая пёстрая!.. А глаза как у меня, зелёные! Я буду звать её Баси!..

Кошка Баси прожила у Клеопатры двадцать пять лет — немыслимый кошачий возраст! Клеопатра всего лишь на четыре года пережила свою любимицу...

А спустя несколько дней Вероника привела в спальню Маргариты маленькую девочку лет семи, одетую в чистую белую рубашку. У этой девочки были прямые светло-коричневые волосы, уже подстриженные чуть выше плечиков; черты лица были на удивление правильные, зачёсанные назад волосы открывали чистый умный лоб. Но смотрела маленькая рабыня сумрачно; и от этого сумрачного глубокого взгляда выражение детского лица представлялось странным, будто и вправду нечеловеческим каким-то... Но по-настоящему удивительным было то, что и ручки, и ножки, и лицо девочки покрыты были чудными узорами...

Вероника держала маленькую дикарку за ручку.

— Экая варварка! Ещё укусит, пожалуй! — сердито проговорила Хармиана.

Вероника покачала головой:

— Нет, нет, она умница!..

Маргарита весело хлопала в ладоши, разглядывая чудные узоры на лице девочки:

— Ух, какие стигмы! Как это сделали?

— Кто знает! — Вероника пожала плечами. — Я думаю, сделали нарезы на коже, а потом заполнили их какими-нибудь стойкими растительными красками...

Кожа девочки была татуирована, покрыта извилистыми узорами, странно сходными с изображениями крылатых черно-красных змей...

Беспечная и ласковая Вероника отпустила руку девочки и наклонилась к ней:

— Скажи мне, как тебя звали прежде?

— Дага... — произнесла девочка отчётливо, но как-то так глуховато ударяя на звук «г».

— А теперь как тебя зовут? Как я назвала тебя? — Голос Вероники переливчато звенел настойчивостью и упрямой ласковостью...

Девочка отвечала чётко:

— Ирас!..

Маленькую дикарку оттёрли, отмыли, ополоснули душистой водой. Теперь даже видно было в просветах между узорами татуировки, что кожа Даги-Ирас природно светла. Этот сумрачный хмурый взгляд тёмно-карих глаз показывал натуру страстную, и даже и не в будущем, когда девочка подрастёт, а сейчас, теперь опять же...

Маргарита имела много рабынь, положенных ей, царевне, по укладу царского дома. Но эти рабыни, казалось, были всегда; Вероника приказывала покупать рабынь для покоев младших сестёр. Маргарита привыкла не обращать внимания на всех этих молодых женщин и девчонок, пробегающих босыми ногами. Хармиана побранивала неуклюжих. Вдруг что-нибудь хорошее, дорогое ломалось нечаянно, падало и разбивалось случайно; и тогда сердитый гневливый, визжащий вопль Хармианы взвивался. Хармиана угрожала наказаниями, но Вероника прощала. Хармиана ведь сама была рабыней и стремилась доказывать, и прежде всего себе самой, что она действительно высоко поднялась во дворце и даже имеет право кого-то покарать. А Вероника не имела нужды доказывать себе что бы то ни было и потому была добра... Она подарила маленькую Ирас Маргарите, отчего-то решив, что так будет лучше для обеих, и оказалась права... Сначала Маргарита впервые почувствовала, даже и с изумлением, что сделалась истинной собственницей другого человеческого существа. Затем это чувство собственности как-то исчезло, будто растворилось в жарком воздухе летней Александрии. Явилось, сложилось чувство принадлежности. Ирас вся принадлежала Маргарите-Клеопатре! Ирас постепенно сделалась частицей, и немалой, всего существа Маргариты-Клеопатры. И вовсе не как нога, или рука, а будто глаза, или даже сердце, которое вдруг странно ощущаешь, как оно бьётся в груди, как будто твоё сердце в твоей груди — это ещё и отдельное от всей тебя живое существо — Ирас!..

Маргарита, пылая любопытством познавать жизнь, властно требовала от Ирас рассказа о далёких землях Гипербореи. Но девочка ничего не помнила о первых годах своей жизни. Около пяти лет Дага прожила среди своих родных и близких, даже помнила своё первое имя, но в памяти её не осталось ни лиц, ни других имён. Первой более или менее ясной картиной всплывала в её смутной памяти палуба корабля, деревянный щелястый навес, очень огромная страшная волна... И помнила ужас одиночества. Стало быть, прежде, должно быть, не была одинокой... Понукаемая Маргаритой, напрягала память, решительно бросала память куда-то в темноту, но ничего не вспоминалось, кроме снега. Много снега, снежная гора. И с этой горы Дага скатывалась, чьи-то руки поддерживали её... Маргарита знала, что существуют снежные вершины гор Кавказа; и в Афинах, и в Риме случается сыплет снег, а после быстро тает. Но на этих вершинах кавказских гор не тает никогда! А в тех краях, где родилась Дага, люди просто-напросто живут среди снега! В Афинах и в Риме снег ненадолго выпадает, а в краях неведомой Гипербореи снег тает ненадолго...

Маргарита привязалась к маленькой Ирас, приказывала ей укладываться на подстилке подле царевниного ложа. Маргарита спала на низкой кровати, ножки которой сделаны были по старинной египетской моде — в виде львиных лап. Хармиана не хотела, чтобы Ирас спала в царевниной спальне, потому что Маргарита стала детски сердито гнать от себя Хармиану:

— Я приказываю тебе уйти! Я не желаю видеть тебя ночью! Не смей быть возле меня! Я не хочу, чтобы твой храпучий нос был около моей кровати! Убирайся! И ночью дверь будет заперта. И не смей стучаться!..

Хармиана, конечно же, пошла жаловаться царице, но Вероника приняла сторону младшей сестры:

— Чего ты хочешь, Хармиана?! Маргарита растёт, ей хочется проводить время без тебя...