Королева Бланка - Владимир Москалев Страница 13

— Разве я ещё не умерла? — спросила она тогда у этой женщины, которая поила её каким-то питьём.

— Теперь тебе это уже не грозит, милая, — ответила ей старуха.

— Уж не монах ли это? Он всё бесов отгонял.

— Так отогнал, что священник начал читать отходную молитву, — усмехнулась знахарка.

— Но как же я выжила? Как победила болезнь?

— Благодари эту женщину, принцесса, — сказали ей повитухи, указывая на старуху. — Кабы не её искусство, то уж отпевали бы тебя.

— Кто ты? — повернула Бланка лицо к знахарке. — Кем послана? Как тебя зовут?

— Прознала про твою беду, вот и пришла, — только и ответила на это старуха, потом снова стала врачевать, дала выпить ещё целебного питья, и опять Бланка провалилась в глубокий сон.

Когда очнулась, старухи рядом уже не было, — ушла она, наказав повитухам, что делать, как и чем поить больную. И не узнала бы имя своей спасительницы молодая принцесса, если бы одна из женщин не сказала ей, что зовут эту старуху Милзандой, а живёт она в деревне, как говорили — где-то недалеко отсюда. Полмесяца спустя король Филипп приказал разыскать эту женщину и привести во дворец. Прочесали сотни деревень чуть ли не до самого Орлеана, но знахарки и след простыл. Только имя её осталось в памяти у Бланки, его и произнесла она сейчас с благодарностью, со слезами на глазах. Имя той, перед кем она пала бы на колени, целуя подол её платья.

В этом же году, чуть позже — она помнит это, — битва при Мюре. Вновь крестоносцы пошли на еретиков и — очередная победа де Монфора! В этот день пал на поле боя король Арагонский, защитник прав и вольностей южного дворянства. Говорили, что в ночь перед битвой, надеясь на чудо, альбигойская знать предоставила монарху своих жён и дочерей, надеясь таким образом сверх меры ублажить его, но не подумав, что этим до крайности истощит его силы.

Дальше Бувин… Бланка тонко усмехнулась. Английский король собрал стаю из жалких псов. Оттон рассчитывал на него в своей борьбе, которую он вёл с Папой за главенство в христианском мире. Граф Булонский был просто куплен, как продажная девка в базарный день. Остаётся Фландрия. Что ж, мотивы поведения фламандцев нетрудно понять: в конце концов, они боролись за свою независимость; кроме того, Англия была давнишним торговым партнёром Фландрии (англичане поставляли сюда шерсть).

Итак, битва при Бувине 27 июля 1214 года… Блистательный памятник её свёкру Филиппу, разбившему коалицию врага. Её муж очень помог тогда своему отцу, загнав Иоанна обратно в Ла-Рошель, откуда он с позором уплыл домой. Император Оттон бесславно бежал с поля боя вместе с фламандцами, а король взял в плен двух предателей — Рено Булонского и Феррана (Фердинанда) Фландрского. Уж как рад был Папа Иннокентий! Его извечному врагу надавали тумаков: оборвалась политическая карьера Оттона IV!

Наименьший ущерб понёс король Иоанн. Бесконечным грабежом знати этот недалёкий правитель до крайности озлобил её против себя, развязав в своём королевстве настоящую гражданскую войну. В 1215 году бароны заняли Лондон и двинулись против Иоанна. Они заставили его принять их требования, среди которых был отказ следовать за ним на завоевание Пуату. Кроме того, знать отказалась платить щитовую подать взамен военной службы и потребовала применения в государстве законов короля Генриха I. Так появилась на свет «Великая хартия вольностей», которую, впрочем, Иоанн спустя несколько месяцев отменил. Знать выступила против него, изгнала его из города и позвала к себе Людовика Французского. Ему быть королём Англии, ибо он женат на племяннице изгнанного короля, дети которого, согласно приговору за убийство Артура Бретонского, не имели прав на престол. Рим долго сопротивлялся, но в конце концов уступил. Людовик высадился на английском побережье и направился к Лондону. Неожиданно помогла Шотландия. Её кажущаяся независимость не давала шотландцам никаких гарантий. Их король принёс даже оммаж французскому принцу. Но тут неожиданно умер Иоанн. Поистине, лучшее, что он смог сделать для своего королевства — это умереть. И Бог, увидев это, оборвал нить его жизни. Ловкие бароны спешно короновали его сына, десятилетнего Генриха, а Людовика попросту выгнали, да ещё и набросились на него, так что несостоявшийся монарх едва успел унести ноги.

Таким был английский поход супруга; Бланка хорошо помнила то время, ведь прошло всего десять лет. А ещё, примерно тогда же, IV Латеранский собор запретил ордалии — этот варварский, чудовищный по своей сути обычай установления виновности обвиняемого либо его оправдания этаким «Божьим судом». Испытания водой, огнём, раскалённым железом — всё отошло в прошлое, осталась лишь одна из форм такого суда — решение судебных дел в поединках, с оружием в руках.

Первый поход Людовика на Юг — всё тот же 15-й год. Что-то ещё она упустила, нечто важное. Ах да, призыв Папы к новому походу на Восток. Пятый крестовый поход. Папа поручил давать крест любому, кто пожелает, будь то вор или преступник. Духовенство трубило во всю силу своих лёгких, что царство пророка Магомета близится к концу, ибо он в Апокалипсисе назван диким зверем, поскольку явился 666 лет назад — звериное, дьявольское число. Поход начался в 1217 году, но ни свёкор, ни супруг не приняли в нём участия. Как оказалось впоследствии, он не принёс никакой славы.

Через год после выступления крестоносцев умер Симон де Монфор. Точнее, был убит камнем при осаде Тулузы. Но до этого… Бланка напрягла память. Тулузская заутреня, сентябрь, 1217 год. Из Каталонии вернулся неожиданно в город граф Раймонд VI, «и воспрянул народ духом, и возблагодарил Господа за спасение жизни их графа и защитника и за то, что он вновь с ними». «Бросились женщины на французов, кто с кольем, кто с ножом, копьём или камнем, и великая резня случилась в то утро 13 сентября. И в спешке, кто остался в живых, покинули захватчики город». Так увековечил это событие летописец ^[12].

1219-й. Прошёл год после смерти Монфора. Второй поход супруга Людовика. На его пути город Марманд. Бланка слышала об избиении французами мирных жителей. Но Папа приказал — убивать всех! Уничтожить гнездо ереси! И вот — пять тысяч, собственно, ни в чём не повинных людей, бессмысленных жертв. Ровно десять лет прошло после бойни в Безье. И Марманд и Безье — сродни тулузской заутрене с той разницей, что действующие лица меняются местами. Бланка подумала о духовенстве, которое поощряет такие вот массовые, бесцельные убийства. Во славу веры! Во имя Господа! Так угодно Ему! До чего же кровожаден этот Бог. Зачем Он создал человека? Затем, чтобы спустя годы, столетия, тысячелетия упиваться зрелищами массовых убийств Ему во благо, на утешение! Епископы, кстати, с удовольствием принимали участие в альбигойских войнах, надеясь обогатиться или же повинуясь пастырской необходимости. Многие из них, правда, уже не возвращались. В основном — из походов в Святую землю.