Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена? Правда Сталина - Арсен Мартиросян Страница 112

В результате всех этих вышеперечисленных мероприятий стрелковые дивизии ставились уже даже не в «жесткую оборону», а, проще говоря, к стенке — это были заранее приговоренные к абсолютно неминуемой погибели смертники! Приговоренные дуэтом Тимошенко — Жуков! И приговорили их весьма «незамысловато», если не сказать покрепче, например, знаменитым «загибом» Петра Великого.

Дело в том, что по уставу стрелковым дивизиям было положено 8 — 10 км в качестве ширины фронта обороны ^[347]. А в своем составе им было положено иметь по 14 483 чел. ^[348] На самом же деле, в результате всех «стахановских преобразований» дуэта Тимошенко — Жуков и согласно послевоенным признаниям последнего, в 85% дивизий Первого стратегического эшелона в среднем было всего по 8000 человек.

Это означает, что только по факту такой численности устойчивость дивизий в обороне уже была понижена в 1,81 раза! Соответственно, на 1 м линии обороны должно было приходиться уже всего по 0,8 — максимум 1 боец вместо положенных 1,45 — 1,81 бойца на 1 м линии обороны! Однако здесь, что называется, гладко было на бумаге, хотя и вопреки Уставу.

На самом же деле вследствие чрезмерного расширения фронта обороны дивизий первого эшелона, но при почти вдвое пониженной численности и при 2,386 кратном превосходстве вермахта в линейной плотности на 1 км вторжения, реальная картина понижения устойчивости дивизий первого оперативного эшелона Первого стратегического эшелона в обороне к началу агрессии была такова:

Если считать уровень «жесткости» такой «обороны» по Тимошенко — Жукову даже без учета превосходства вермахта в линейной плотности войск на 1 км линии вторжения, то все равно картина на редкость печальна:

в ПрибОВО — от 0,16 до 0,25 бойца на 1 м линии обороны?!

в ЗапОВО от 0.136 до 0,17 бойца!

в КОВО — от 0,106 до 0,133 бойца!

в ОдВО — от 0,071 до 0,088 бойца на 1 м линии обороны!

…К несчастью этих и без того поразительно неуместных в обороне дробей вместо стрелков, их положение резко усугублялось в начале войны еще и отдельными постулатами действовавших тогда некоторых предвоенных Уставах РККА.

Дело в том, что согласно им строить оборону стрелковых дивизий следовало с помощью… одиночных ячеек! Предвоенные отцы-командиры высшего звена почему-то считали, что у бойцов в одиночной ячейке больше шансов выжить.

И никому из них, считавших, что в стратегическом опыте вермахта нет ничего нового, до войны и в голову не пришло, что такая ситуация по сути дела являет собой краеугольный камень беспрецедентно особой слабости обороны и уже готовым к действию импульсом к панике и дезертирству с поля боя — ведь боец не знает, что происходит вокруг него, а потому и гадает, не сбежали ли соседи, не остался ли он в одиночестве и вообще не пора ли и ему «смазать лыжи» и дать деру с передовой! В кадрах германской военной хроники начала войны нередко можно встретить такие эпизоды, когда гогочущие гитлерюги за шкирку вытаскивают красноармейцев из этих одиночных ям-ячеек или еще более щемящие душу картины, когда из этих же ям-ячеек высовываются поднятые вверх руки красноармейцев.

Поразительно все это еще и потому, что только одному генералу — в очень скором будущем действительно великому Полководцу Победы Константину Константиновичу Рокоссовскому вполне закономерно, потому как он прежде всего думал одновременно и о Родине, и о солдатах, пришло в голову на личном опыте проверить душевное состояние бойцов в таком положении. И проверив его на передовой во время атаки гитлерюг, Рокоссовский немедленно изменил тактику обороны, приказав рыть полнопрофильные траншеи, в которых бойцы видят друг друга и способны организованно обороняться, нанося врагу серьезный урон.

Бойцы Рокоссовского, само собой разумеется, сражались совершенно иначе — упорно держались до последнего, вынуждая гитлерюг стопорить свое продвижение вперед (см.: Млечин Л. Иосиф Сталин, его маршалы и генералы. М, 2004. С. 517).

И вот тут-то начинается самое интересное. В Генштабе, а тогда, в начале июля 1941 г., им все еще руководила «органическая ненависть к штабной работе», столь присущая Жукову, успехи Рокоссовского, естественно, заметили. Да и как было не заметить, если Рокоссовский из панически бегущих солдат создал мощные, несокрушимо стоящие в обороне подразделения. Но реакция Генштаба была поразительно, скажем мягко, неадекватная — вместо того, чтобы немедленно же специальной директивой срочно отменить бредятину об одиночных ячейках и обязать немедленно же перейти к обороне в полнопрофильных траншеях, прислали к Рокоссовскому корреспондента «Красной Звезды», от общения с которым даже благородно сдержанного и вежливого Константина Константиновича всего передернуло…

Этому писаке нужна была всего лишь статья. Может, оно и верно — и это тоже нужно было — печатать в газетах об успехах наших войск.

Но в тот момент государственно важно было все-таки не статьи писать, а срочно и тотально изменять и совершенствовать систему обороны, дабы не пускать врага вглубь своей территории.

И опыт Рокоссовского в июле 1941 г. был особенно ценен именно с этой точки зрения, ибо он резко усовершенствовал не только систему обороны стрелковых дивизий, но и систему противотанковой обороны (об этом см. в гл. II раздела II).

Но «органическая ненависть к штабной работе» ни хрена и в упор-то не желала видеть! Сталин из Москвы увидел особую ценность нововведений Рокоссовского, в частности в противотанковой обороне, и немедленно распространил их на всю действующую армию! А Жуков корреспондентишку прислал, статейку накатать.

А ведь в июле 1941 г. особые отделы Западного фронта, где все это происходило, задержали свыше 100 тыс. бойцов и командиров, подавшихся в беспорядочный драп отступления и потерявших свои части (НВО. 2001. № 43). Это именно их в первую очередь подразумевали суровые слова июльской Директивы Ставки № 001919. «В наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме начинают кричать: «Нас окружили» — и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть (Млечин Л. Указ. соч. С 518).

Поразительно, но факт, что генералитет не делал никаких выводов. Так, в части, касающейся этик самых одиночных ячеек, подобная картина продолжалась как минимум до начала осени. В записке «О некоторых важных вопросах войны» от 3 сентября 1941 г. на имя И. В. Сталина 1-й секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко указывал, что войска «не любят закапываться в полный профиль. Делают ямки, цепляются за ветки и поэтому мало удерживаются. К тому же копают одиночные укрытия. Боец не чувствует плеча соседа и боится. Выглянув, не видит никого, уходит, думая, что другие ушли, и увлекает других». И тут же: «…немцы очень много работают, даже наступая. Закапываются на остановках, закапывают артиллерию, танки, бензин, самолеты — все, что можно Это придает большую устойчивость в обороне» (Досье гласности. 2003. № 7/8(23). С. 11).