Клеопатра - Фаина Гримберг Страница 11

Маргариту всё это занимало. Девочке хотелось войти самой в это буйство живой жизни, танцевать, петь и пить вино, даже и неразбавленное, и перемывать косточки знакомым, и непременно быть женщиной, быть невестой, сделаться женой, быть с мужчиной на постели брачной, родить ребёнка!.. Это было важнее, чем свитки и пергамены, напичканные до отказа буквами, которые складываются в слова повествований обо всём на свете! Но нет, она любила читать, любила учиться. Только никогда не думала, что это и есть главное в жизни — читать и писать, и читать и писать... Нет!.. Для Маргариты чтение и писание — всего лишь одна из составляющих мозаику жизни цветных плиток... Это Арсиноя боится живой жизни, боится живых людей, предпочитает живым людям описания... И даже не хочет учиться в дидаскалионе, с ней занимаются в её покоях. Арсиноя не умеет прыгать и бегать так быстро, как её старшая сестричка Маргарита. Арсиноя-Кама закрывает уши ладонями, когда Маргарита пытается пересказывать ей разговоры, подслушанные у двери в комнату Хармианы. Камамили и слышать не хочет о том, чтобы когда-нибудь, и даже и скоро, когда они обе ещё вырастут, сделаться женщиной! Камамили говорит, что никогда не будет женщиной, никогда не позволит мужской руке прикоснуться к её телу!.. Но Маргарита, видя, как противно всё это Каме, схватила её за руки, отрывая её ладони от ушей, и нарочно, издеваясь и с озорством выкрикивала прямо в её лицо, в её зажмуренные от отвращения глаза:

— А я выйду, выйду замуж! Я буду беременная, у меня будет большой живот и в нём вырастет ребёнок!..

Арсиноя вырвалась из цепких рук старшей сестры и горько расплакалась. Тогда, конечно, Маргарита тотчас рассердилась на себя, обняла Каму, просила прощения, приговаривала:

— Ты будешь жить, как тебе захочется! Ты будешь девственной жрицей Артемиды!.. — Но оставаться всю жизнь девственницей — это вдруг показалось Маргарите таким смешным; она почувствовала, что настроение озорства снова овладевает ею... Вот сейчас она снова засмеётся и станет дразнить Каму... Но Маргарита решила сдерживаться, владеть собою. Она замолчала, отстранилась от плачущей сестры и протянула руку. Кама всхлипнула громко и молча пожала протянутые пальцы... Маргарита не могла понять, почему это Кама всегда готова разреветься... Неужели хочет, чтобы её, плачущую, жалели? Как глупо! Ведь жалость унизительна! А плачущая женщина, с этими искажёнными чертами, с покрасневшей, будто воспалённой, кожей лица, да ещё с соплями под носом!.. Противно и смешно!.. Сёстры всё более отдалялись друг от друга...

* * *

Много-много лет спустя Иосиф Флавий и Дион Кассий упомянут об «Арсиноиде», рукописном своде текстов, приписываемых царевне Арсиное и якобы написанных ею в Эфесе. Овидий в третьей книге «Писем с Понта» обращается к жене:

Нет, не желаю, чтоб ты ссылку со мной разделяла!

Горько погибнуть одной, подобно несчастной царевне,

Той Арсиное, что равной Минерве считалась в Эфесе...

Отметим, что именно «равной Минерве», то есть именно богине мудрости и книжных знаний, аналогу греческой Афины. Но римская Минерва уже связана исключительно с литературным творчеством, с философией, чтением и писанием, но не с гончарным ремеслом и ткачеством, которым покровительствовала Афина...

Папирусы «Арсиноиды» открыты, описаны и изданы в 1937 году в Париже Элиасом Бикерманом. Новый перевод на немецкий язык выполнен Ф. Тегером и издан в Штутгарте в 1957 году.

«Арсиноида» представляет собой ряд фрагментов, прозаических и стихотворных, включающих, в частности, одно из ранних стихотворений Клеопатры, а также фрагментарную историю Птолемеев, написанную Арсиноей, несколько принадлежащих её перу элегий и эпитафий и отрывки из романа в позднеалександрийском стиле о любви и приключениях Фаиды и Андрокла, авторство которого возможно с полным основанием приписать той же Арсиное...

* * *

Когда Маргарита была маленькой, ей, кажется, несколько раз говорили об отце. Кто говорил? Вероника? Нет? Но Маргарита знала, что отец уехал из Александрии, из Египта. Ей не говорили, где он. Она и не спрашивала. Она его совсем не помнила и не думала о нём. Она и о матери долгое время не задумывалась. Для неё, для ребёнка, это была простая данность, то есть отсутствие отца и смерть матери не заставляли её задуматься. Она не считала отъезд отца странным, она была ещё слишком ребёнком.

После этого странного отъезда царя Птолемея Авлета оставшаяся в Александрии его семья состояла преимущественно из особ женского пола — последняя жена Татида, дочери: Вероника, Клеопатра, Арсиноя. Мужчин, то есть будущих мужчин, было всего двое. Два Птолемея-мальчика, сыновья Татиды. Эта Татида была настоящей египетской дамой. Она происходила из очень знатного семейства, гордого своей родословной, уводившей вереницы и вереницы предков назад в историю, в далёкие бесчисленные века фараонов. Но уже при первом Птолемее, сподвижнике великого Александра и писателе, представители семейства, из которого произошла Татида, предпочли эллинизироваться; впрочем, нарочно сохраняя, даже и демонстративно в своём домашнем обиходе многие старинные египетские обычаи. Татида сделалась царской супругой вследствие некоторых интриг, предпринятых её отцом и дядей. Она умела играть на цитре, вела замкнутый образ жизни, появлялась только во время парадных выходов царской семьи, носила складчатое льняное платье с длинными рукавами, поверх которых надевала модные браслеты, сделанные в виде извивающихся змей. Она одна из всех женщин царской семьи брила голову и щеголяла в высоком парике, увенчанном бирюзовой диадемой. Парик не закрывал маленьких ушей с изумрудными серьгами. А шея виделась короткой, потому что её прикрывали несколько рядов ожерелий. Лицо было набелено строго по древнему обычаю, брови подведены широко чёрной краской. Татида смотрела прямо, большими чёрными глазами, но выражение её глаз невозможно было уловить; непонятно было — печалится она, или спесивится, или тревожится... О ней часто говорили исконные египтяне в Ракотисе, видя в ней царицу, близкую им, а в её сыновьях — законных наследников трона. Но греки, иудеи и сирийцы не полагали сыновей Татиды главными наследниками престола, скорее наследницу видели в Клеопатре, потому что она родилась от кровнородственного брака царственных брата и сестры, подобного браку фараонов. В подобном раскладе симпатий, конечно, заключался некоторый парадокс; ведь египтяне, иудеи и сирийцы (в особенности египтяне!) одобряли эти царские браки братьев и сестёр, а греки подобными брачными союзами гнушались, полагали их противоестественными...

Маргарите тоже не нравились брачные союзы братьев и сестёр; ей вовсе не хотелось сделаться женой незнакомого мальчишки, одного из маленьких Птолемеев. Но она знала, что ей это не грозит! Но за кого она может выйти замуж? В Александрии? Здесь много знатных греков... Но хочется стать царицей... Можно выйти замуж за кого-нибудь из парфянских царевичей... А где все династии, основанные диадохами, полководцами великого Александра? Нет уже ни Селевкидов, ни Антигонидов, ни Атталидов... А может быть, она будет, как Вероника? Будет царицей и будет любить...